Браслеты Скорби
Шрифт:
Пуля, которую оставил констебль. Дождь ее омыл и очистил. Ваксиллиум даже не помнил, как сунул ее в карман.
«В деле вроде этого огонь – всего лишь предвестник чего-то другого…»
Нужно срочно отправляться за помощью. Но мальчик наверху уже истекает кровью. Ножи были наготове.
«Старейшина, надвигается нечто более серьезное. То, о чем вы еще пожалеете».
Ваксиллиум вдруг возненавидел Форча. Здесь, в Поселке, все было совершенным, безмятежным. Красивым. Здесь нет места тьме. И если он, Ваксиллиум, – пятнышко на белом холсте, то Форч – дыра, в которой клубится
Со стоном поднявшись на ноги, Ваксиллиум бросился назад, в старое здание, через черный ход. В тумане боли, спотыкаясь, преодолел два пролета и распахнул дверь в зал собраний. Форч, который стоял с окровавленным ножом в руке над плачущим ребенком, медленно повернул голову так, что Ваксиллиум увидел лишь один его глаз и половину лица.
Бросив пулю – гильза блеснула в свете свечей, – Ваксиллиум собрал всю алломантическую силу, какая у него была, и толкнул. Форч толкнул в ответ.
Пуля зависла в воздухе в нескольких дюймах от его лица. Обоих швырнуло назад, но Форч уперся в груду столов и удержался. Ваксиллиум врезался в стену по другую сторону дверного проема.
Форч улыбнулся, и его мышцы начали расти – он тянул силу из метапамяти. Затем террисиец схватил со стола брусок и бросил в Ваксиллиума, который с криком толкнул его алломантией, пытаясь не дать снаряду себя раздавить.
Силы оказались не равны. Форч продолжал толкать, а у Ваксиллиума было совсем мало стали. Скользнув в воздухе, брусок словно прилип к грудной клетке, прижимая его к стене.
Время застыло. Пуля висела совсем рядом с Форчем, но борьба шла в основном за брусок, который продолжал понемногу давить на Ваксиллиума. Грудь полыхала от боли; не в силах больше ее терпеть, Ваксиллиум закричал.
Он здесь умрет.
«Я просто хочу поступать правильно. Почему это так трудно?»
Форч шагнул вперед, ухмыляясь.
Взгляд Ваксиллиума сосредоточился на золотисто поблескивающей пуле. Он почти задыхался. Но эта пуля…
«Металл – твоя жизнь».
Пуля. Три металлические части. Снаряд.
«Металл – твоя душа».
Гильза.
«Ты охраняешь нас…»
И выступ в хвостовой части. То место, куда ударяет курок.
В тот момент в глазах Ваксиллиума они разделились на три луча, ведущих к трем частям пули. Он объял их одним взглядом. А потом, когда брусок прижал его еще сильней, отпустил две…
И толкнул выступ в хвостовой части.
Пуля взорвалась. Гильза, подгоняемая алломантией террисийца, кувырнулась назад, в то время как снаряд рванулся вперед, нетронутый, и вошел в череп Форча.
Брусок отшвырнуло прочь – Ваксиллиум рухнул на пол.
Он лежал, тяжело дыша и совершенно без сил; с лица стекала дождевая вода. Наконец, словно сквозь туман, различил внизу голоса. Кто-то, видимо, услышал крики, а за ними – звук выстрела. Ваксиллиум заставил себя встать и, не обращая внимания на взбегавших по лестнице террисийцев и террисиек, проковылял через комнату. Потянулся к ребенку и сорвал веревки, которыми тот был связан. Мальчик, вместо того чтобы убежать, обхватил ногу Ваксиллиума и прижался к ней, рыдая.
Комната наполнилась людьми. Ваксиллиум наклонился и поднял гильзу с влажного пола, потом выпрямился
За то, что оказался прав.
Стоя рядом с трупом Форча, Ваксиллиум сжал в одной руке гильзу, другую положил на макушку плачущего мальчика и прошептал:
– Я найду свою дорогу.
Двадцать восемь лет спустя
Дверь бандитского логова врезалась в противоположную стену, подняв тучу пыли. Облако тумана ворвалось вместе с человеком, который выбил ее пинком, и обрисовало его силуэт: туманный плащ с развевающимися от движения лентами и взятый на изготовку походный дробовик.
– Огонь! – заорал Мигс.
Парни дружно выстрелили. Восемь человек, вооруженных до зубов, палили в смутную фигуру из-за баррикад, сооруженных внутри старой пивнушки. Пули летели роем, но этот рой почему-то растекался, огибая пространство вокруг человека в длинном плаще. Они, словно град, стучали по стене, бурили дыры в двери и выбивали щепки из дверной рамы. Прорезали дорожки в тумане, который вторгся в помещение, но законник – пятно мрака посреди сумерек – даже не вздрогнул.
Мигс стрелял и стрелял, все сильнее приходя в отчаяние. Опустошил один пистолет, за ним другой, наконец, вскинул на плечо винтовку и выстрелил настолько быстро, насколько удалось взвести курок. Как же они здесь оказались? Ржавь, как все это могло случиться? План был совсем другой.
– Бесполезно! – крикнул один из парней. – Он нас всех прикончит, Мигс!
– Ну что ты там стоишь? – заорал Мигс, обращаясь к законнику. – Давай делай свое дело! – Он выстрелил еще два раза. – Что с тобой такое?
– Может, он нас отвлекает, – предположил один из парней. – Чтобы его дружок смог подкрасться с тыла.
– Эй, а это ведь… – Мигс осекся, посмотрев на говорившего.
Круглолицый. В кучерской шляпе, похожей на котелок, но более плоской сверху. Это еще кто такой? Мигс пересчитал свою банду.
Девять?
Круглолицый малый с улыбкой коснулся шляпы и одним ударом по физиономии свалил Мигса с ног.
Все закончилось оглушительно быстро. Малый в кучерской шляпе в мгновение ока уложил еще Слинка и Гиллиана. Потом внезапно оказался совсем в другом углу и с помощью дуэльных тростей расправился еще с двумя членами банды. Пока Мигс подбирал оброненный пистолет, законник в плаще с развевающимися лентами перепрыгнул через баррикаду, пнул в челюсть Дроверса, а потом развернулся и нацелил дробовик на людей по другую сторону.
Те бросили оружие. Обливаясь потом, Мигс опустился на колени возле перевернутого стола. Он ждал выстрелов.
Не дождался.
– Все готово, капитан! – крикнул законник.
Из дверного проема, потревожив туман, посыпались констебли. Снаружи он уже начал рассеиваться в лучах утреннего солнца. Ржавь! Они что, и впрямь просидели тут всю ночь?
Законник направил свой дробовик на Мигса.
– Ты бы лучше бросил пушку, дружок, – произнес он таким тоном, словно вел непринужденную беседу.