Брат 2. Америка, бойся русских
Шрифт:
– Какие киски, а?– довольный собой, прогрохотал Грек.
Бабцы очень даже ничего. С хихоньками-хахоньками разделись до трусиков, выстроились в ряд. Как на конкурсе красоты.
– Чингиз, выбирай!– хозяйским взмахом обвел их рукой Грек.
– Не дело говоришь, дорогой, - покачал головой Чингиз.– Сначала Клим...
Это дикое дитя Востока могло кому угодно глотку порвать. Ничего святого в этом мире для него не существовало. Только Клим. Для него он и царь и бог. Ради него сам
Клим поднялся, подошел к симпатичной блондинке с шикарным бюстом. Резким движением руки сорвал с нее лифчик. Оценивающим взглядом осмотрел ее груди, пальцами коснулся сосков, дождался, когда они затвердеют.
– Пойдет!– кивнул он.
Девка одарила его блядской улыбкой.
– Пошли, потанцуем...
Клим бесцеремонно взял ее рукой под горло и вытолкал из комнаты. Впрочем, она и не сопротивлялась...
* * *
– Ой, не могу больше!..
Еще совсем недавно эта дура кричала: "Еще! Еще!.." Только что стонала от кайфа. А сейчас ее лицо искажено болью и страхом.
Только Клим не обращал на нее никакого внимания.
Девка лежала на бильярдном столе, животом на Зеленом поле. В бешеном ритме Клим вгонял в нее свой агрегат.
Пару часов назад эта дура восхищалась его чудом. Вслух фантазировала, как ей будет хорошо. Ей и в самом деле было хорошо. Но только вначале. Пока Клим не уложил ее на живот.
Он брал ее в бешеном темпе.
– Ты... Ты... Ты же мне... Ты же мне там все порвал...– стонала от боли блондинка.
Только Климу это и надо. Он обожал, когда жертва страдает...
Клим представил на месте шлюхи Таню, которую видел сегодня. Вот кого бы он сейчас трахнул в полное свое удовольствие!..
А эта... Он с презрением посмотрел на блондинку.
– Что, больно, тварь!– дико захохотал он.
И ускорил ритм. Девка заорала как резаная. От ужаса, от боли... Но Климу в кайф!..
Шлюха от него не уходила. Она уползала. Ноги в раскорячку, кровь по ляжкам струится... Ничего, пусть радуется, что не сдохла...
Клим отправился в душ. Постоял под жесткими холодными струями. И в парилку. Как ни в чем не бывало. Его абсолютно не волновало, как чувствует себя шлюха...
– Ну ты, брат, даешь!– хохотал Грек.– Бабу чуть до смерти не затрахал!..
– Уметь надо...
– Так я о том же... Я это, Самвелу ее отдал...
– Она что, еще хочет?..
– Да нет, он ее в чувство приведет...
– Что, совсем плохая?..
– Да хрен с ней, сама на кукан напросилась... Ты не бойся, если кони двинет, ты за нее не в ответе...
– Я не боюсь. Ты хозяин, я твой гость. Бабы на твоей совести...
Да, Грек стелиться должен перед Климом. За все про все он получил ровно пол-"лимона". Конечно, ему с пацанами пришлось попотеть. И рисковали
– Да оно понятно, не базар...
– А раз понятно, организуй мне еще одну девочку...
– Какую?
– Ту, которую мы видели, когда ехали сюда... Похабные мысли о Тане перешли в разряд навязчивой идеи.
Глава четвертая
– Вот так, Никитушка, остались мы без нашей бабушки, - тяжко вздохнула мать.
– Царствие ей небесное...
Бабушку они похоронили вчера. Никита успел проститься с ней. Вчера же и помянули новопреставленную. И сегодня в доме накрыт стол. Все как положено.
За столом близкие родственники усопшей. И Татьяна с родителями.
Летом прошлого года у них дотла сгорел дом. Бабушка по-соседски приютила их у себя. Пока новый дом не отстроят.
Пал Севастьяныч мужик справный, работящий. Новый дом с размахом строит. Половину первого этажа уже вывел.
– Да вы не торопитесь, - сказал Никита.– Живите здесь, никто вас не гонит...
– Да, да, конечно...– закивала мать.– И за домом присмотр будет...
Дела житейские, дела насущные.
Татьяна сидела за столом прямо напротив Никиты. Глазки опущены боится их поднять, на щеках румянец. Такое ощущение, будто она в него влюбилась.
Нет, нет, только не это. Девчонка она очень красивая. И душа у нее дай бог каждому, характер мягкий, нрав кроткий. О такой жене только мечтать... Но Никита женат. И очень любит свою Марту. Даже если бы сам в Татьяну до смерти влюбился, все равно не променял бы жену на нее. Не из той он породы...
* * *
– Татьяна, ты куда?..
– Никуда...
Мать спрашивает, дочь отвечает. Никита стал невольным свидетелем их разговора.
Конец дня. Вечереет. Возле дома остановилась белая "шестерка". Татьяна увидела ее в окно. И к двери.
– Опять Кирилл?..
– Да ну его...
Татьяна глянула на Никиту и покраснела. Как будто он ее в чем-то нехорошем уличил.
– "Ну его, ну его", - передразнила ее мать.– А на дискотеку вместе ходите... И сейчас намыливаешься?
– Не знаю...
– Не знает она... Траур у людей, а она на дискотеку, совесть бы поимела.
С улицы донесся автомобильный сигнал.
– Сходи, скажи ему, чтобы уезжал, - потребовала мать.
– И схожу...
– Да ладно вам, Софья Николаевна, - вмешался в разговор Никита. Девчонке семнадцать. Дело молодое. Чего ей дома сидеть?
В конце концов, не у нее же траур...
– Ну если ты, Никита, так считаешь, тогда пусть идет... Иди, доченька, собирайся...
Татьяна посмотрела на Никиту больше с укоризной, чем с благодарностью. Как будто не очень хочется ей уезжать от него со своим парнем.