Брат для волчонка
Шрифт:
Постепенно мысли затуманились, и Рэм почти задремал.
Его никто не трогал — основная масса ночлежников ещё промышляла на городских улицах и большая часть нар пустовала.
Было тихо. Только в углу стонал во сне какой-то старик.
Куда же идти? Эта мысль ему снилась даже во сне.
В администрат нельзя. Загребут в приют, а то и в тюрьму. А расскажи всё, что было, так решат, что он сам и взорвал гостиницу.
Это юристу легко, свалить всё на него, Рэма. Это то, чем
Запахло куревом.
Соседи подтягивались, хлопали дверями и запускали холодный воздух. Рэм сжался, пытаясь забиться под короткую куртку с головой и ботинками.
— Спецы сегодня по окраинам шуровали, — донеслось сквозь полусон.
— Я даже смотреть не пошёл.
— Это — как под утюг, что б их, тварей поганых. Уроды.
— Говорят, что контрабандистов зачистили.
— Наркоту, что ли?
— А то!
«Неправда! Наша семья никогда наркотиками не торговала!» — вскинулся Рэм и проснулся.
В ночлежке было теперь совершенно темно, лишь кое-где на нарах светились огоньки коммуникаторов.
Кто-то тощий торчал у дверей и, приоткрыв щёлочку, курил в коридор.
— Эй, пацан, сахару хочешь? — окликнули Рэма снизу.
Он свесил ноги. Силился разглядеть во тьме, кто там возился под его нарами?
— Давай, — сказал он подумав.
Ограбить его было сложно: одежда да комм. Но комм с идентификатором, сбыть такой очень трудно. А сахар…
Сахар был никакойским наркотиком, одно название. А вот силы давал. И силы ему были сейчас ой как нужны.
Может, отец тоже возил сахар? А застучали, как за наркотики? Твари поганые…
Снизу просунулась грязная рука с запаянной в пластик щепоткой сахара.
— Сколько? — спросил Рэм.
— Десятик.
— Ты чё, охренел? За пять граммов сахара?
В темноте хихикнули.
— То-то, гляжу, ты не наш, чистенький. Это не простой сахар, салага, а бодяжный, напополам с хингом.
— Да ну его, — поморщился Рэм. — Не нужен мне хинг. Если сахар есть, то давай.
Бродяга хмыкнул и протянул ему другой пакетик. Рэм взял и щёлкнул пальцем по браслету:
— За эрго? — спросил он.
— Да бери так, я им хинг бодяжу, — хмыкнул бродяга. — Кипяточку в коридоре возьми. Дальше по коридору бочка стоит с подогревом.
Рэм благодарно хмыкнул, порылся в карманах куртки и кинул бродяге жвачку с «ломом», слабеньким галлюциногеном, какой продают в клубах.
— Держи, завалялась. Это для девчонок, а какие мне сейчас девчонки?
Он спрыгнул вниз. Помял в пальцах пакетик — там было навскидку граммов 20 сахара. Если просто высыпать в рот, будет противно.
Бродяга прав — высыпать в кипяток, ещё и согреет.
Он выбрался в коридор. Здесь было светлее, и он заозирался в поисках обещанной
Они шли в обнимку. Пьяные или накуренные — не поймёшь.
Коридор был не очень широким, и левый толкнул Рэма к стене, протискиваясь мимо него.
— Ты чё, заносит на поворотах? — Рэм толкнул его плечом и ощутил, как что-то твёрдое скользнуло по куртке и упёрлось в ремень.
«Нож», — осенило его.
Он ударил снизу, выбивая вверх руку с ножом. К счастью, противник был не старше его, тощий и весь какой-то замученный.
Рэм перехватил в воздухе выбитый нож и сразу опустил руку вниз. Махать ножом перед носом противника — признак шестёрки или идиота. А если вынудят бить, то и тут проще снизу.
— А ну, вон пошли! Лазят тут всякие! — сказал он резко.
Двое препираться не стали. Они разглядывали Рэма и противно так ухмылялись.
Если бы просто искали приключений — стали бы задираться. Значит, обкурились, и берегов не видят вообще.
Дело было знакомое. Рэм знал — в уличной драке побеждает тот, кто быстрее ударил исподтишка. У этих не вышло, но они всё равно нападут. Таким на продажу сгодится и куртка. Как раз на две дозы хинга.
Двое чуть перестроились. Первый шагнул назад, второй на Рэма.
У второго тоже вполне мог быть нож, и Рэм, не дожидаясь, пока он его вытащит, изо всей силы пнул нового противника в голень.
— Ах ты, сучонок! — взвыл тот.
В полутьме Рэму показалось сначала, что этот, второй, — тоже ровесник, но по голосу оказалось, что старше. Просто доходяга.
— Пришей его, пришей! — трусливо заголосил первый.
Рэм замешкался на секунду. Ему привычней было бить арматуриной или цепью, но не ножом.
Промедление его и спасло. Второй вытащил не нож, а газовый пистолет, и Рэм успел защитить курткой лицо.
Пистолет был древний, газ выдохся, и Рэм, смаргивая слёзы, пнул второго ещё раз в то же самое место, а потом долбанул затылком об стену.
— Пожар! — заорали из барака, учуяв едкий противный газ, и первый бросился наутёк.
Но второй оказался не из трусливых. Он уронил бесполезное оружие, растопырил руки и как зомби пошёл на Рэма.
Двое парней выскочили из барака, обхватили его сзади, а он шипел, плевался — тоже нанюхался своего газа — и угрожал, прорываясь к Рэму:
— Всё равно убью! Ты же Стоунов выщенок! За твою голову тыщу эрго дают! Да пустите меня! Тыщу! Мне! Моя!
Он орал, а Рэм ощущал, что пальцы дрожат, разжимаются, и он сейчас уронит этот проклятый нож.
Значит, и из ночлежки надо бежать?
Он сжал зубы, сунул нож в карман куртки и попятился к выходу.
Пока его даже пытались защищать, но ведь они просто ещё не поняли про тыщу. Деньги хорошие. Сейчас они просекут, и начнётся.