Брат Каина - Авель
Шрифт:
Короткая пустынническая брада, столь полюбившаяся анахоретам и столпникам, предполагает преобладание усов, спускающихся двумя густыми бурными потоками до самого подбородка.
А некоторые ломовые извозчики и московские ямщики предпочитают свитую в косицу браду, прозванную из-за своей необычной формы "селедкою". При этом "селедка", как правило, бывает немилосердно заплевана семечками и изрядно пропитана вонючим дешевым табаком.
Острая, густо смазанная лампадным, из-под образа Одигитрии-"Нерушимой Стены", маслом брада отличает некоторые низшие и средние офицерские чины саперных соединений и еще закованных
Брада в форме царственной рипиды чудесно делает совершенно незаметным переход волос, растущих на голове, к волосам, населяющим подбородок, щеки и шею. Такая брада в своде имеет название "императорской", является признаком святости и допустима лишь в исключительных случаях. Следовательно, попытка надругаться над бородой, таскать за нее, поджигать, склеивать смолой и сбривать без особого на то благословения расценивается как святотатство.
Богохульство - это хула, возводимая на Самого Бога,- словами, поступками, помыслами ли. Если бы не психическое заболевание, которым страдал брат Каин, он был бы непременно заточен в Лазаревский острог за совершенное им в храме бесчинство.
На лесозаводе работали в две смены.
В сохранившихся путевых листах и нарядах на проведение погрузочных работ в режимном лагере Высоковская Запань Авель нашел описание этих работ.
Под наблюдением конвоя заключенных загоняли на мелководье, где они, стоя по пояс в воде, растаскивали сплав по выгороженным бонами коридорам. Потом тросами бревна связывали в пакеты, паровым краном вытаскивали из воды и перегружали на платформы. Порой приходилось подолгу дожидаться мотовоза, чтобы перевезти штабеля на лесопильный кордон Поньга, расположенный в десяти километрах вниз по течению Северной Двины. Работы шли круглосуточно, ночью при включенных прожекторах. Многие не выдерживали.
Отец попал сюда сразу после пересылки на Котласский лагпункт из Воронежа. Однажды в марте, простояв смену в ледяной воде, как здесь говорили, "в заборе", полдня, он заболел. Болел долго, не лечился, продолжал работать, а через некоторое время у него открылся туберкулез. К осени из барака его перевели в стационар, где он лежал в общей палате, а потом - в изолятор, в котором, не приходя в сознание в течение двух недель, он так и скончался.
Все дело было в том, что умерших в лагере хоронили в безымянных могилах и отмечали только номером согласно акту вскрытия, произведенного в тюремном морге. Чтобы сохранить об отце хоть какую-то память, ведь его фотография из личного дела была вырвана и впоследствии утеряна, тюремный врач Яков Шимкунас, кажется, из тракайских караимов, вложил внутрь трупа запаянную, от крупнокалиберного пулемета гильзу со свитком, содержавшим апокрифические сведения об отце, в частности, описание его внешности, сделанное с топографической точностью, информацию о росте и весе, цвете глаз, рисунки разных частей тела, которые впоследствии могли бы оказаться просто незаменимы для его реставрации, а также различные примечания и патологии. Например, между средним и безымянным пальцами правой руки у отца сохранилась рудиментарная кожистая перепонка, пропускавшая свет.
Авель выключил настольную лампу.
Трамвай развернулся вокруг пристанционного пустыря и, гремя на рельсовых стыках, пошел обратно в город. Миновав дачный поселок, обычно пустынный и производивший нездоровое, желтушное впечатление в это время года, потом долго
Именно с этим мостом, названным в честь двоюродного брата Государя Императора Николая Александровича кайзера Вильгельма, было связано одно трагическое событие, происшедшее в первых числах августа 1913 года.
Поднявшись на биплане "Вуазен" с летного поля в Юкках, принадлежавшего Российскому императорскому обществу любителей воздухоплавания, известный авиатор Юнгвальд Межибовски вышел на траверз моста кайзера Вильгельма и на скорости 110 километров в час пролетел под ним. Затем, развернувшись и выполнив над водной гладью фигуру-маневр "полубочка", отважный пилот вновь попытался пройти под мостом, но, не справившись с заклинившим рулем высоты и сильнейшим боковым ветром, врезался в одну из опор моста и взорвался.
Немедленно был вызван наряд с расположенной неподалеку водолазной станции, прибывший на место катастрофы через десять минут на двух мотоботах - "Святой Николай" и "Святой Иоанн Дамаскин". Вскоре на поверхность были подняты обломки аэроплана, а также то, что осталось от авиатора: окровавленный, заполненный клейкой зеленой жижей шлемофон, кожаные обгоревшие краги и сапог с правой ноги, доверху набитый оторванными от стальных ферм моста взрывом мидиями.
Мидий же было принято раскладывать на пространном жестяном противне над огнем и ждать, когда они раскроются. Потом при помощи специальных щипцов из раковин извлекали розовые недра, высушивали их на чугунных решетках, наподобие тех, которыми ограждают корни, комелья ли растущих посреди мостовой деревьев, и употребляли в аптечном производстве. Мыловаренном производстве. Свечном производстве. На аптечном фронте...
Рассказывали, что за полетом и гибелью пилота Межибовски наблюдали присутствовавшие в это время на мосту члены императорской фамилии, а также представители германского посольства. При этом одна из великих княжон даже помахала авиатору платком, что скорее всего и вдохновило его на совершение повторного трюка, завершившегося, к сожалению, столь трагически. Слава Богу, сам взрыв произошел уже собственно под мостом, и никто из высочайших особ и высокопоставленных зрителей не имел ни малейшей возможности пострадать.
Останки пилота Юнгвальда Межибовски с соблюдением всех воинских почестей были преданы земле на лютеранском кладбище.
Вскоре началась война, и мост кайзера Вильгельма был переименован в Большой Каменный мост. Со стороны залива это циклопическое сооружение вполне могло напоминать многоярусный римский виадук, по которому в сторону центра бесконечной вереницей шли тяжелые армейские грузовики с включенными фарами.
Трамвай остановился на переезде, пропуская автоколонну.
Репетиция парада.
Манеж остро, пронзительно, до судорог слюдяной искривленной перегородки в носу, пахнет свежими опилками.
Опиум сохраняется во флаконе из толстого, зеленого, с воздушными пузырьками внутри стекла.
Увеличительное стекло.
Тигль со срезанным с мизинца ногтем и прядью человеческих волос запаян.
Электрические лампы вспыхивают одна за другой.
Старинной постройки помещение бывшего конногвардейского манежа заполняется мягким, чуть чадящим густо смазанными солидолом фитилями светом.