Брат на брата. Окаянный XIII век

Карпенко Виктор Федорович

–Я немало размышлял над тем, что слышал от половцев, ищущих в моих землях приюта и защиты, от купцов, разоренных и напуганных, от тайных доглядчиков, приходящих с юга, о диком, воинственном народе. Они не знают жалости к побежденным, не ведают страха, словно огонь пожирают они все, что встречается им на пути, оставляя за спиной лишь пепелища и голую черную землю. Я говорю о татаро-монголах. Сегодня все города Булгарии подвластны мне, а значит, я могу собрать большое войско. Но это войско, по словам купца Авраамия, всего лишь камень на дороге. Спотыкнется об него хан Джучи и пойдет дальше. Значит, надо возводить на его пути стену. Для такой же стены камней надобно много. Царь Юрий владимирский обещал мне

помощь, ежели в том нужда будет. Это время наступило. Поезжай к Юрию, передай мою просьбу поспешать со всем войском своим и всей силой царей русов. Только так можно одолеть монголов.

–Все это так, – согласно кивнул Роман, – и я готов завтра же отправиться во Владимир, но надежды на то, что придет вся Русь на помощь булгарам, мало: нет лада меж князей. Даже великий князь Юрий Всеволодович и тот не в силах братьев своих собрать воедино.

–Тогда нам смерть!

–Может, еще и отведет Бог татар от Булгарии?

–О том молю Аллаха. Но коли пойдут монголы на наши земли, уходить надо за Волгу. Это ты с Юрием обговори. А мы пока переправы готовить будем: лес валить, бревна тесать, плоты вязать. Кроме того, думаю я отправить тысячу воинов вниз по Волге к землям половецким. Доглядчиков монгольских ловить, не пускать их в Булгарию. – Помолчав, он добавил: – Может, жену с сыновьями во Владимир возьмешь? Там им спокойнее будет.

–Пока в том нужды нет, да и Мария не поедет. Ты же знаешь ее непокорный нрав: все по-своему норовит сделать. Но ежели пойдут татары, то и без ее на то согласия надо будет, то и силой отправлю к отцу в Суздаль.

–Ну, а сам как поступишь?

Роман нахмурил лоб и решительно произнес:

–Я давно решил: даже ежели великий князь призовет меня, не пойду! Здесь ворога бить буду, к тому и мужиков своих готовлю, ратному делу учу.

–Меня это радует. Но главное сегодня не это. Главное – донести до царя Юрия мою просьбу! Ты готов отправиться в путь?

–Утром, коли на то твоя воля будет. У меня всегда лодка наготове.

Чельбир согласно кивнул:

–Поспеши. О жене и детях не тревожься, я поживу в Ошеле до твоего возвращения.

На том и порешили. А ранним утром, когда небо посерело и пала роса, в стелющийся над водой туман стремительно вошла большая лодка. Гребцы были молоды и сильны. Посередине лодки, держась за мачту, стоял Роман. После восьмилетнего пребывания в Булгарии он возвращался домой.

3Мимо Городца прошли ночью, а вот к Нижнему Новгороду подошли ранним утром. Город предстал во всей своей красе: по Оке вытянулась пристань с множеством насадов, больших и малых лодий, посад, поднимающийся к проездной башне, и сам город, опоясанный высокой стеной. А на самом высоком месте, открытая ветрам, словно свеча, сияла золотым крестом и белым камнем церковь Архангела Михаила.

Велико было желание у Романа пристать к берегу, но обещание царю Булгарии поспешать взяло верх, и лодка лишь замедлила свой бег.

Великий князь встретил Романа радушно, горячо обнял, расцеловал троекратно. Радостью светились глаза его, словно принял он в свои объятия самого близкого человека. Роман, не ожидав такого к себе отношения, даже прослезился.

–Хорош! Хорош! Заматерел! – восторженно тряс за плечи своего посольского боярина князь. – Богатырь! Погляди-ка, Марьюшка, на Романа Федоровича, – обернулся Юрий Всеволодович к жене. – Вот на таких богатырях земля володимирская держится, слава ее множится. Покличь, княгинюшка, бояр ближних на честной пир. Гость у нас!

Поздно ночью, когда бояре разошлись после затянувшегося застолья, Юрий Всеволодович увел Романа в харатейную палату.

–Ну, говори, с чем пожаловал? Знаю, что с вестями нерадостными, коли сам во Владимире объявился, – усаживаясь напротив своего посольского боярина, спросил великий князь.

–Что

верно, то верно, государь. Особой радости в моих вестях нет, но и беда тоже еще не пришла. Здесь же я по воле своей и по просьбе царя Булгарии. Он просит помощи от тебя и от всей земли русской. Я прошу о том же, ибо ворог, что грозит Булгарии, не знает пощады и нет предела его жадности.

–Ты говоришь о татарах?

–О них, великий князь.

–Так татары в Половецкой земле.

–Пока там. Но скоро им наскучат каменные бабы по рубежам земли дикого народа, и они пойдут в Булгарию.

–А почему не в Киевскую Русь? Край тот богаче, – осторожно спросил Юрий Всеволодович, – да и путь татарам знаком.

–И в Киеве они будут, ежели не помочь булгарам. Верь мне, великий князь, так и будет. Сам я татар не видел, но не один десяток купцов о них мне сказывал об их коварстве и жестокости. Купец же Авраамий, твой давний знакомец, передал в подтверждение слов моих письмо. Вот оно, – протянул Роман великому князю свиток. – Немало трудов принял он на себя, немало мук пережил и испытал унижений.

Юрий Всеволодович, склонившись к свече, принялся читать. И чем больше вникал он в смысл написанного, тем мрачнее становилось его чело, сгибались под тяжестью познаваемого плечи, выдавая волнение, сильнее дрожали руки. Наконец, дочитав до конца, бросил рукопись на стол, и та, словно живая, свернулась.

После длительного молчания великий князь тихо произнес:

–Никому не говорил сей правды, тебе одному скажу, Роман Федорович, ибо всю свою жизнь служил и служишь ты Володимиру и нашему княжеству. Не раз я уже покаялся, что не послал войско Мстиславу Торопецкому в допомогу, сам не пошел на татар. Кто же знал тогда, что всей землей, всем народом русским надобно было идти к Калке. Теперь тяжелее воевать с татарами будет. Знают они о несогласии среди князей Руси, о замятне в земле то киевской, то волынской, то новгородской. Пишет Авраамий, что немало в земле нашей доглядчиков татар и что в жилище хана Джучи видел он карту, на которой все города наши отмечены, реки и дороги показаны, леса краской прописаны. Не первым приносишь тревожные вести ты, и у меня в чужих землях доглядчиков немало, да речь не о том. Ты вот за допомогой пришел, зовешь умирать на чужой земле. Знаю, знаю, – остановил жестом князь хотевшего было возразить Романа, – лучше ворога подалее от родимого дома бить. Все так. А дружины своей я не дам, – неожиданно резко произнес он и, как бы оправдываясь, добавил: – Не могу и не хочу!

–Прости, великий князь, но как же Калка? Ты только что сожалел о своем неучастии в битве! – недоумевая, воскликнул Роман.

–Это слабый к сильному льнет, а нам не след со слабым соседом дружбу водить, – весомо произнес князь и с раздражением бросил: – Царю булгар послание будет, отвезешь, а на словах передашь, что не время еще на татар походом идти.

Даже Роману – человеку, которому Юрий Всеволодович верил, не мог сказать всей правды. Правда же заключалась в том, что, обескровленные междоусобицами, не окрепшие в полной мере после поражения на Калке, князья Южной Руси не пришли бы на зов князя владимирского, а для Новгорода Великого, Волыни и Галича большую угрозу представляли крестоносцы и поляки, нежели далекие татары.

–А коли хочет царь Булгарии с нами дружбу водить, пусть отдаст мне мордву.

Помрачнел Роман от слов великого князя, понял, что помощи Чельбир не дождется. Он встал, оправился и, окаменев лицом, спросил:

–Когда прикажешь в обратный путь?

Юрий движением руки усадил его на прежнее место и, недобро усмехнувшись, произнес:

–Что, Роман Федорович, земля булгарская родней володимирской стала, коли так торопишься возвернуться? Ничего, поживи, в Лютино наведайся. Федор Афанасьевич совсем плох, видел я его по весне.