Брат Волк
Шрифт:
Волк шел с ним рядом, настороженно посматривая по сторонам. С некоторым облегчением он вздохнул, лишь когда они добрались до Логова, находившегося на приличном расстоянии от Быстрой Воды. Это было хорошее Логово, не такое маленькое, в какое его засовывала бесхвостая самка и где совершенно нечем было дышать.
Но противная самка по-прежнему не подпускала Волка к Большому Брату, и Волк, оскалив зубы, нарочно толкнул ее всем телом. А она вместо того, чтобы отойти в сторону, подняла с земли какую-то палку и вышвырнула ее из Логова, показав сперва на эту
Волк решил не обращать на нее внимания и снова потянулся к Большому Брату. Тот был совсем обессилевшим; как-то странно осев на землю, он пытался стащить с себя мокрую шкуру. В конце концов ему это удалось, и на нем не осталось ничего, кроме небольшого количества длинной черной шерсти, росшей на голове. Он свернулся клубком и весь дрожал от холода, ведь его жалкая вторая шкура никуда не годилась.
Волк прижался к нему, чтобы хоть немного его согреть, а бесхвостая самка быстро оживила Яркого Зверя, Который Больно Кусается. Бесхвостый Брат так и потянулся к Яркому Зверю, и Волк испугался: вдруг этот Зверь покусает Бесхвостому лапы?
И только тут он заметил, что в одной из передних лап Большой Брат сжимает какую-то штуку, от которой исходит странное неяркое свечение.
Волк понюхал загадочный предмет – и тут же испуганно отскочил: пахло охотой и добычей, Быстрой Водой и деревом, если все эти запахи смешать и хорошенько пережевать. А еще от этой светящейся штуки исходил какой-то очень высокий и едва слышный звук, настолько высокий, что только Волк и мог его расслышать.
Волчонок испугался. Он чувствовал, что перед ним нечто, обладающее очень, очень большой силой.
Торак закутался в спальный мешок, не в силах сдержать сильнейшую дрожь. Голова пылала огнем, все тело казалось одной сплошной раной, но хуже всего было то, что он ничего не видел. «Ты слеп, слеп, слеп», – стучало его сердце.
Сквозь громкий треск костра он услышал, как Ренн сердито бормочет:
– Ты что, убить себя хотел?
– Что? – переспросил он, но и слова не хотели ему подчиняться и превращались во рту в какую-то непонятную кашу с солено-сладким привкусом крови.
– Ты же почти что вынырнул, – все еще не могла успокоиться Ренн, прижимая ему ко лбу что-то очень похожее на комок паутины, – а потом вдруг взял да и снова нырнул на глубину!
И Торак догадался, что она ничего не знает о том, что он нашел Нануак! Но рука его была все еще настолько скована придонным холодом, что он не мог разжать пальцы и показать ей глаза реки.
Он чувствовал горячий язык Волка у себя на лице. Потом появилась полоска света. Потом большой черный нос. Сердце Торака радостно подпрыгнуло:
– Я богу бидеть! – едва ворочая языком, сообщил он.
– Что? – сердито переспросила Ренн. – Ну конечно, ты можешь видеть! Ты просто разбил себе лоб, ударившись о ту ветку, и глаза тебе залило кровью, а потом она засохла. Раны на голове всегда очень сильно кровоточат, ты разве этого не знал?
Торак испытал такое огромное облегчение, что, наверное, рассмеялся
Он увидел, что находятся они в маленькой пещерке с земляными стенами. Рядом жарко горел костер из березовых дров, и от его насквозь промокшей одежды, развешанной на торчащих из стен пещеры корнях, уже начинает валить пар. Шум водопада слышался очень сильно, и по этим звукам, а также по видимым из пещеры верхушкам деревьев Торак догадался, что они, должно быть, поднялись на высокий берег реки, и долина перед ними как на ладони. Но вспомнить, как они туда поднялись, он не мог. Наверное, это Ренн втащила его наверх. «Как же ей это удалось?» – с благодарностью думал он.
Ренн стояла возле него на коленях, вид у нее все еще был несколько ошалелый.
– Тебе необыкновенно повезло! – сердито сказала она. – Ладно, лежи спокойно. – Из своего мешочка с лекарственными травами она вытащила горстку сушеного тысячелистника, растерла траву на ладони и быстро прижала ладонь с порошком ко лбу Торака. Порошок мгновенно прилип к ране, образовав защитную корочку.
Озноб у Торака все не проходил, и он, закрыв глаза, прислушался к неумолчному яростному грохоту водопада. Волк заполз к нему в спальный мешок, немного повозился, устраиваясь поудобнее, и принялся вылизывать ему плечо. Он был пушистым и очень теплым, и Торак благодарно лизнул его в нос.
Согревшись, он задремал, а когда проснулся, то озноба больше не чувствовал, но Нануак по-прежнему крепко сжимал в руке. Волк, выбравшись из его мешка, спал, свернувшись клубком, у дальней стены пещеры. Ренн перебирала лежавшие у нее на коленях травы. Вещи и оружие Торака лежали с ней рядом, и он догадался, что, пока он спал, она еще два раза в одиночку переправилась через реку и принесла все это сюда.
– Ренн… – начал было он.
– Что? – спросила она, не глядя на него. Судя по ее тону, она все еще немного на него сердилась.
– Ты вытащила меня из реки. Притащила меня сюда. Ты даже перенесла с того берега в пещеру все мои вещи. Я просто представить себе не могу… Знаешь, ты очень храбрая!
Она не ответила.
– Ренн, – снова окликнул он ее.
– Ну что?
– Я должен был тогда снова нырнуть. Должен.
– Зачем?
Он неуклюже протянул к ней руку и разжал пальцы.
И ему вдруг показалось, что свет вокруг померк. Странный мрак окутал пещеру. Казалось, в воздухе даже слышится потрескивание, как после удара молнии.
Волк тут же проснулся и на всякий случай зарычал. А Ренн так и застыла.
Глаза реки лежали на ладони Торака в гнезде из зеленого ила и слабо светились, точно луна на затянутом туманной дымкой ночном небосклоне.
Глядя на них, Торак испытал примерно такой же приступ головокружения, что и там, на дне реки. Но только слабее.
– Это ведь Нануак, правда? – спросил он. – «Что прячется в бездонной глубине? Глаза реки, лежащие на дне». Я нашел самую первую часть Нануака!
Вся кровь, казалось, разом отхлынула от лица Ренн.