Братцы-сестрицы

Флорин Магнус

— Нам ведь нужна работа. Хочешь, чтобы мы уехали и попытались зарабатывать на хлеб самостоятельно?

Я:

— Подождите немного.

Они:

— Прости, что мы позволили себе полюбопытствовать.

Я:

— Я ничего не знаю.

Они:

— Когда мы уезжаем, ты только и делаешь, что забираешь нас обратно.

Я:

— Придется вам немного подождать.

Я слежу за тем, чтобы братцы-сестрицы были в поле моего зрения.

Январь. Обильный снегопад. Я пошел в парк около обсерватории. Дети катались

на санках, бросались снежками, лепили снежных баб. Мимо проехала пара лыжников. Я помахал им рукой и крикнул:

— Ой, как ловко.

Прошло много дней.

На Южной улице я встретил одного из профессоров правоведения, которых в городе всего семь. Оттого, что он старый покупатель как мой, так и отца, я довольно долго с ним проговорил.

Он изложил мне некоторые судебные случаи, занимавшие его в тот момент.

Я слежу за тем, чтобы братцы-сестрицы находились в пределах досягаемости.

Я размышляю о юриспруденции.

У меня появился интерес к прогулкам на свежем воздухе, и я вступил в Шведское общество лыжников и путешественников. Меня занимали деятельность и направление этого общества. Я завел себе пару лыж с палками и стал делать небольшие вылазки.

Я уговаривал братцев-сестриц ходить на лыжах.

Я сказал им:

— Может, мы когда-нибудь отправились бы вместе на небольшую лыжную пробежку.

Я размышляю о исполнении законов нашими судами.

Братцы-сестрицы:

— Мы, вероятно, и могли бы заинтересоваться лыжными вылазками. Только не можем же мы все время следовать за тобой. Нам хочется бегать на лыжах самостоятельно. Но куда бы мы ни направились, ты все время нам мешаешь.

Я рассказал братцам-сестрицам о проснувшемся во мне интересе к юриспруденции:

— Я намереваюсь выучиться на юриста.

Братцы-сестрицы:

— А мы-то? Нам-то что делать?

Я:

— Вам придется бросить аптекарское ремесло. Вы будете моими юридическими помощниками. Моими маленькими слугами закона.

Февраль. Март. Я хожу по всем комнатам. И повсюду ищу братцев-сестриц.

Прислушиваюсь к ним. Через наружное ухо, через слуховой ход, барабанную перепонку и полость, до молоточка с наковальней, до стремечка, до овального окна и круглого окна, до лестницы преддверия и барабанной лестницы, до костной улитки, до тонких нитей слуховых нервов и далее в самый слуховой центр мозга.

Я иду по всем ступеням до самого входа, у которого стоит и наблюдает за посетителями швейцар. В одетой в перчатку руке у него старый эталон. Аршин, служащий мерилом всем другим локтям длины. Прошел мимо швейцара в огромную центральную прихожую, откуда во все стороны идут двери.

Зашел в зал для заседаний по опекунским делам. В судопроизводительскую и в судебный зал. В зал, где проходят сессии магистрата. В кабинет председателя суда. В кабинеты, где сидят губернатор и бургомистр. В зал комитета по арендаторским делам. В помещение административного суда.

Далее в секции по надзору.

Я зашел в архивное помещение. Во множество следующих одна за другой подвальных комнат.

Там среди актов, расставленных по номерам дел, я нашел братцев-сестриц, — в самой глубине, на полу, прижавшихся друг к другу. Некоторые из них спали, уткнув голову в руки. А некоторые не торопясь листали описания дел, прецедентные приговоры и судебные заключения из различных юридических инстанций.

Я сказал:

— Пойдемте. Следуйте за мной. Мы сейчас уходим. Все. Вместе.

Апрель. Май. Июнь. Июль. Август. Сентябрь. Я — нотариус в суде. Я — судебный прокурор.

Октябрь. Я собрал братцев-сестриц в суде и говорю им:

— Между законом и судом, в понятие которого входит применение закона, существуют такие же отношения, как и между чертежом архитектора и построенным по нему домом.

Ноябрь. Я пишу памятные записки, тексты законов и заключений по истории права.

Декабрь. Валит снег. Мне кажется, что братцы-сестрицы не выказывают достаточного интереса к правовым отношениям и к науке юриспруденции. Когда я поднимаю при них юридические вопросы, случается, что они смотрят в окно и разглядывают снег.

Я сказал братцам-сестрицам:

— Нематериальное право приравнивается к патентному праву, которое в свою очередь приравнивается к авторскому праву на конструкции.

Они сидят и в окно глядят.

Январь. Мороз. Снег. Я спросил братцев-сестриц, есть ли у них интерес к катанию на лыжах.

— Может быть, вам более по душе отправиться на лыжную прогулку, чем сидеть здесь в суде и смотреть на меня?

Снегопад. Я сказал братцам-сестрицам:

— Учите закон 1899 года о защите авторства некоторых конструкций и моделей.

А они сидят и в окно на снег смотрят.

Снегопад. Я спрашиваю братцев-сестриц:

— Вам, может, хочется убежать на лыжах от ваших занятий?

Они отвечают:

— Мы иногда засыпаем, когда ты рассуждаешь о юриспруденции. Вообще-то, нам действительно больше на лыжах хочется побегать. Не можешь ли ты рассказать нам о своем лыжном обществе?

Я сказал братцам-сестрицам:

— Сначала — городской суд или уездный суд. Потом — апелляционный суд. И наконец — верховный суд.

Братцы-сестрицы:

— А что потом?

Я:

— Потом ничего.

Настоящий снегопад. Я сказал братцам-сестрицам:

— Не исчезайте с моих глаз. Если вы исчезнете, то я вас домой затащу.

Упорный снегопад. Я рассказываю братцам-сестрицам о радостях катания на лыжах. А также и об опасностях такого катания:

— Никогда не отправляйтесь в дальний путь без надлежащей подготовки и тренировки. Учтите, что лыжная пробежка займет порядочно времени. Никогда не отправляйтесь на нее одни. Не ходите на лыжах после наступления темноты.