Братец Иванушка (в сокращении)
Шрифт:
Но козленок не расколдовался, а прыгать сильно любил, прыгал очень высоко. Назвали Прыгуном и заперли в хлев. Запирал его папа. При этом приговаривал так, что Ваня чуть не плакал:
– Отсюда не выпрыгнешь!
В хлеву Прыгун не остался маленьким и пушистым, стал серым и длинноногим. Сосед Санька пришел его посмотреть и спросил Ваню:
– Он у тебя на ходулях, что ли?
Но этого Саньку лучше не слушать. Он хвастун, он всегда хвастает.
– У нас, - говорит он, - машина, а у вас только мотоцикл.
"Ну и что? - думает Ваня. - Зато на мотоцикле в шлеме ездят, а в
Еще Санька хвастает, что у него отдельная комната.
"Зато у меня дедушка", - думает Ваня.
С Санькой спорить бессмысленно. "Двоечник он, - говорят о нем мама и бабушка, - а ты, Ванечка, не связывайся с ним, в школу пойдешь, учись хорошо".
Во дворе бегает собака Буська. Ваня начинает играть с ней, потом помогает дедушке отнести в баню дров на завтра.
Наступает вечер. Приходит мама. Проверяет отметки у Коли, спрашивает, что и как ела Лена, а на Ваню только быстро посмотрела, и все. Зато папа приносит колесико для тачки, и они мечтают, как летом сделают тачку. Все садятся и ужинают. Мама и папа говорят о работе. Мама - зоотехник, папа механизатор.
– Забыли Цезаря! - кричит попугай. - Цезарь красавец!
Но его не забыли. Клетку его завешивают платком, ему пора спать. Пора спать и Лене, и Ване пора спать. А Коле разрешают еще посидеть.
Наконец-то к Ване приходит мама, гладит его по голове и совсем не строго спрашивает:
– Ты зачем Цезаря кормил? А Буське зачем мясо выносил? Она - собака, ей хватит косточки.
– Она хорошая собака.
– Но и хорошей тоже хватит косточки.
– Мама, давай играть.
– Поздно уже, я устала, надо еще бабушке помочь.
– Ну немножко, ну самый маленький разик. Давай: ты кошка, а я мышка.
– Я - кошка.
– Ой, боюсь-боюсь! А теперь ты - лев, а я - обезьяна.
– Я - львица.
– Ой, боюсь-боюсь! А теперь ты - слон, а я - тигр.
– Я - слон!
– Ой, боюсь-боюсь! А теперь ты - ракета, а я - самолет.
– Миленький Ванечка, спи. Спи, братец Иванушка. Мне еще надо к сестрице Аленушке.
– Ты ее больше любишь.
– Я вас всех люблю, - говорит мама, - но Леночка маленькая.
Перед самым сном на минуточку к кроватке заглядывает папа, и они говорят о том, что быстрее едет: мотоцикл или машина? Конечно, мотоцикл!
И Коля, выключив телевизор, щелкает Ваню по лбу. Но совсем не больно. Он хороший, Коля, он сильнее Саньки.
И Ваня засыпает. И уже не слышит, как дедушка поправляет ему подушку, как бабушка подтыкает одеяльце.
Луна потихоньку светит на белый снег и в окно. Она тоже хорошая.
Баня
Суббота. Холодно. Дедушка топит баню. Баня маленькая и старая. Но дров просит много. Дрова в баню идут березовые. Они жаркие. Дым от них густого молочного цвета. Его так много, что он не успевает выйти в трубу, и дедушка распахивает дверь. Ване жалко тепла, но дедушка объясняет, что самый жар не в огне, а в углях и накаленных камнях. Печка в бане сложена из речных камней и называется каменка. Дедушка объясняет, что бане скоро сто лет и что он свой век доживет с баней.
– А они как хотят, - говорит он.
Близится вечер. Над поселком встает полная красивая луна. Дедушка собирается в
– Может, и ты не пойдешь? - спрашивает бабушка Ваню.
– Дело его, - говорит дедушка, но видно, что очень рад, когда Ваня молча одевается.
И вот они на улице. Морозит. Дедушка сажает Ваню в санки, кладет ему на колени сумку с бельем и веником; Ваня едет в санках и смотрит, как луна вместе с ними идет над лесом, как санки убегают от своего блестящего следа.
В предбаннике разделись. В саму баню дверь примерзла, и дедушка ударил ее пяткой. Вошли, зажгли свет.
– Привыкай, - сказал дедушка и стал в большом тазу кипятком заваривать веник. Сразу запахло лесом.
Ваня привык к жаре и хотел мыться, но дедушка не велел мочить голову, зачерпнул ковшом воды и выплеснул на каменку. Так рвануло, что отодрало снова примерзшую дверь. Дедушка придержал ее и снова поддал. С потолка закапали холодные капли. Уши у Вани загорелись от жара. Ваня присел, а дедушка полез на полок.
– Ну-ка, ну-ка, солдат, не гнись под огнем, иди на передовую! - позвал дедушка.
Как ни страшно Ване, а виду не подал, тоже полез наверх. Дедушка, жалеючи, немного похлестал его и отправил вниз, а сам принялся бить себя по спине, по бокам, по груди.
Когда Ваня вымылся, то подумал, что сейчас дедушка окатит его и отправит одеваться, но, оказывается, дедушка еще только-только начал париться, и Ване бросать дедушку никак нельзя - он нужен старому солдату.
Дедушка так поддавал на каменку, она так взрывалась, что баню только чудом не разносило по бревнышку. А Ванина работа была такая: зачерпывать ковшом воду из бочки у дверей и лить ее дедушке на голову. Вверх - вниз, вверх - вниз. Ваня так разогрелся, что и на себя плескал воду, чтоб охладиться. А когда дедушка кричал: "Отдохни!", а сам поддавал на каменку, то Ваня подползал к дверям и утыкался лбом в обледеневший пол. Лед под головой таял.
Долго парились. Даже луна сдвинулась, это Ваня заметил, когда оделись и вышли. Дедушка старался посильнее закутать Ваню, а Ване хотелось бежать по морозу в одной рубашке, вот уж напарился! Зато и чаю они выпили за ужином! Дедушка хвалил Ваню за выносливость. Ваня сидел гордый и, конечно, не сознавался, что еще немного - и он бы просил пощады.
– А дедушка как обольет меня! - хвалился он перед Колей. - А я хоть бы что!
– С гуся-лебедя вся вода, с нашего Ванечки вся худоба, - добавляла мама.
И Ваня видел, что все на него любуются.
На печке
Баня и печка вылечивают от всех болезней. Почти от всех. Так считает дедушка. И даже бабушка, всегда несогласная с дедушкой, в этом с ним соглашается.
Простуда лечится так. Ребенка, и дедушку тоже, поят чаем с медом или малиной и посылают на печку, а там еще укрывают шубой. Потом потного, распаренного ребенка переодевают в сухое белье и на руках относят в кроватку. Дедушку нести не надо, идет сам. Вот и все лечение.
Живот лечится еще проще. Надо лечь голым животом на горячие кирпичи и терпеть. На животе потом долго остаются отпечатки щепочек, а опилки приходится выковыривать.