Братишка
Шрифт:
Сталин уже успокоился и, иронично посмотрев на меня, сделал глоток чая.
– Говори, мы с товарищем Поскрёбышевым с интересом послушаем.
– А ей нужно показать, чего она стоит, сама она это ещё не скоро поймёт, а когда поймёт, то ещё хуже будет. Нужно отправить её к людям. Не просто к людям, а, например, в госпиталь простой санитаркой до конца войны, чтобы видела, как советский народ добывает нашу будущую победу, что ему это стоит. Чтобы за неходячими выносила, обмывала их, тяжелораненым книги читала. Чтобы в мединститут поступила и ночами между дежурствами училась, чтобы прочувствовала всю ту тяжесть, которую несут на себе другие граждане нашей великой страны. Пока она через это всё не пройдёт,
Поскрёбышев метнулся в приёмную, ну а мы начали уже нормальное общение. Сталин оказался на удивление опытным дознавателем, и как вести допрос, задавая правильные вопросы, он знал. Так что почти полчаса потратил, выясняя, откуда пошли слухи о нём с Поскрёбышевым и как они до меня дошли. Я честно сказал, что слышал их из первых уст, а Светлану видел несколько дней назад в Александровском саду. Это не была утка, я её действительно там видел, гуляла с подружками и сопровождением. Пусть проверяют. Я решил твёрдо слить её и делал это старательно. Будет она ещё мемуары об отце пакостливые писать!
Потом уже на меня перешли. Я описал, как был ранен, потерял память и учился всему заново, как из меня попёрла эта музыка. Начал писать стихи и мелодии к ним. Как мы жили до войны, как война началась и отца забрали на фронт. Как покинули деревню. Первая встреча с немцами, первая встреча с бандитами. Как я выкручивался, чтобы сохранить семью и себя. Подробно описывал, как стрелял, для доказательств предъявляя справки, выданные пограничниками. В общем, описал всё. Ну и как золото нашёл в бронетранспортёре. О ювелирке я, конечно, не рассказывал. Ещё чего, только слитки сдам, остальное оставлю на будущее. Ну и попросил товарища Сталина поспособствовать, чтобы эти средства, с золота, пустили на постройку и оснащение завода по производству автоматов для нашей армии. Они им действительно необходимы. Описал, как ночью диверсантов брал, Сталин посмеялся, когда я рассказал, как их выгонял голых к нашим бойцам и сдавал им на руки. Не удержался и поведал, как у меня пистолет отобрали. Тут хозяин нахмурился, но продолжал слушать с интересом, как мы наконец добрались до Москвы, как искали дом, как я торговал трофеями на рынке, потому что не хватало на покупку. Даже то, что повозку с телегой и лошадьми забрали на нужды армии, тоже рассказал. О баркасе сказал, всё равно ведь узнает. Только пожаловался, что придётся самому мотор искать, а следующим летом во время летних каникул приведу его в порядок и буду с дедом работать в порту. Как буксир мой баркас вполне пойдёт. Всё помощь. Сталин косился на мою морскую фуражку на голове и слегка улыбался своим мыслям.
Умел он слушать, это у него не отнять. Сильный человек, натуральный лидер, он мне очень понравился, и похоже, что я ему тоже. Если в первое время негатив был, всё же на его дочь бочку катил, то к концу общения этот негатив сошёл на нет. Тем более Поскрёбышев приходил, подтвердил, что Светлана в указанное время действительно гуляла по парку, и хотя до компетентных органов подобные крамольные слова Светланы не дошли, она могла их сказать, вполне в её духе. В виде шутки, например.
Ничего серьёзного мы не обсуждали. Хозяин кабинета позвонил в соответствующую службу и попросил принять от меня средства в виде слитков золота и направить соответствующий фонд для постройки завода по производству автоматов. Вот кроме этого мы действительно просто общались, и, похоже, Сталин знакомился со мной, таким обычным способом составлял
Всего я пробыл со Сталиным почти три часа, за это время в приёмной скопилось изрядно народу, поэтому, когда покинул кабинет, встретил заметное недовольство, направленное на меня во взглядах, а там ведь и генералы были.
– Саша, – окликнул меня Поскрёбышев и подтолкнул к краю стула бумажный пакет. Подойдя и заглянув в него, я расплылся в улыбке и искренне поблагодарил тёзку:
– Спасибо большое.
Молча кивнув, тот едва заметно улыбнулся и провёл ладонью по своей лысой голове.
Покинув кабинет, я спустился к пропускной, где, к моему удивлению, мне вернули всё, что я сдал. Вот выйти не успел, остановил незнакомый старший лейтенант. Всё той же службы НКВД. Меня сопроводили по коридорам в другой кабинет. Кого я там встречу, уже ожидал, так что, проходя в кабинет, сразу поздоровался:
– Здравствуйте, товарищ Берия.
Сотрудник, сопровождавший меня, взял пакет из рук, осмотрел, что внутри, и увидел только печенье, подарок Поскрёбышева. Потом забрал ножи и кистень, отложив в сторону. Берия за всем этим с интересом наблюдал. Кстати, пенсне у него не было. Обидно, Сталин за всё время нашего разговора не закурил, терпел, а тут пенсне не было…
– Это что, заговор? – прямо спросил я.
– Ты о чём? – тут же насторожился Берия, да и боец его напружинился.
– Пока с товарищем Сталиным общался, он ни разу не закурил, хотя трубка в его руках – это уже синоним. – Указал на наркома: – Где пенсне? Товарищ Берия без пенсне – это не товарищ Берия.
Тот засмеялся, мне удалось сбить тот настрой, что он готовил для беседы, чего я и добивался. Надев пенсне, которое достал из нагрудного кармана френча, Лаврентий Павлович вставил его в глазницу и поинтересовался:
– Теперь похож?
– Вот теперь верю. – Устроившись на стуле напротив наркома, я поинтересовался: – О чём поговорить хотели?
– О конце войны или дате моей смерти, например, – сделавшись серьёзным, пристально отслеживая мою мимику, сказал он.
Несколько растерявшись, я удивлённо спросил:
– Вы умереть собираетесь?
– Дата моей смерти известна.
– Цыганки нагадали?
– Прекрати! – ударил тот ладонью по столешнице, получилось громко. – Я знаю, кто ты!
– Да я так думаю, теперь все тут об этом знают, после вчерашнего эфира.
Нарком явно не был уверен: я этот неизвестный отправитель писем или нет, поэтому раскрыть больше информации не мог, на случай если я всё же не тот, кто ему нужен. Наскоком он меня взять не смог, не выдал я себя, так что смысла давить дальше я не видел, в принципе он тоже. Ещё немного поиграв взглядом, Берия кивнул и уже нормальным тоном стал интересоваться, как прошла встреча с товарищем Сталиным. Узнав о Светлане и её якобы словах, он схватился за голову, хотя когда я сказал, что и его Сталин за нос таскал, только нервно хохотнул.
Просидели мы чуть больше часа, тот сотрудник, что меня привёл, на удивление быстро, показывая немалый опыт, конспектировал нашу беседу. Выяснив всё, что Берии было нужно, и пообещав пригласить меня для более вдумчивой беседы, он отпустил меня. Тот же сотрудник сопроводил меня к выходу и передал с рук на руки другим командирам. Двое были из того же наркомата, а вот трое других оказались сотрудниками госбанка, именно они и будут принимать золото. У них было две эмки. Поехали сначала ко мне домой, я хотел печенье своим отдать и переодеться, сказал, что золото там, иначе не повезли бы. Оставив недовольных банковских служащих в машине, пообещав быстро вернуться, рванул к себе. При этом Лушу, что уже пришла из школы, отправил за участковым, пусть присутствует.