Братские узы

Лукашевич Денис

Те, кто их привел, казались уже практически красавцами, а пленники так и вообще словно сошедшие на землю божествами. И их нисхождение не осталось без внимания: муты во все глаза рассматривали пришельцев, трогали их своими скрюченными пальцами и постоянно извивающимися щупальцами. От каждого такого прикосновения Войцех вздрагивал. Марко и Веллер относились к этому гораздо спокойнее, безразличными, оценивающими взглядами рассматривали дома и подсчитывали тех, кто мог представлять настоящую опасность. Таких было немного — в основном увечные и больные, неспособные к самостоятельной жизни.

Словно

специально, охотники провели пленников через всю деревню, но, глядя на их лица, можно было понять, что такой проход им тоже не доставляет удовольствия. Рогатый кривился, непрестанно сплевывал на землю, циклоп вперся взглядом перед собой, будто ничего вокруг него не было — только цель. Двуликий недовольно морщился, а второе личико кривилось в откровенном презрении к окружающим его мутам. И только Белый оставался совершенно безучастный, лишь чуть-чуть изгибал широкую щель рта в едва заметной улыбке.

Наконец-то, их привели к цели: старинному зданию деревенского костела, замшелому и заросшему толстыми стеблями гигантского плюща. Тонкий шпиль, когда-то вонзавшийся в светло-голубое чистое небо теперь грозил набрякшим тучам обломанным гнилым пальцем. Крест давно пропал в вихре времен. Стрельчатые окна слепо следили за происходящими вокруг изменениями.

Вход в костел охраняли два мута со старыми клейденскими винтовками в руках. Рогатый подошел к одному — мощному детине с наростами на голове в виде многочисленных мелких рожек. Мут кровожадно поглаживал костяную рукоять тесака, заткнутого за широкий кожаный пояс.

Он внимательно выслушал рогатого, выглядевшего на фоне охранника маленьким и совсем слабеньким, но от внимательного Веллерового глаза не укрылось то, с каким уважением мут глядит на охотника. Не из последних он был здесь.

Мут кивнул и скрылся за дверью — появился чуть ли не сразу, мотнул головой: заводи.

Внутри было жарко. На месте бывшего алтаря пылал огромный костер — брата Войцеха чуть удар не схватил от такого святотатства. В огонь отправились рассохшиеся скамейки и церковная утварь, в том числе и деревянное распятие. Огонь с радостью грыз мученическую фигуру Христа. У костра, на низком чурбачке сидел мут, завернутый с головой в черный обтрепанный плащ. Рядом, усевшись на пятки, раскуривал огромную трубку уродец с непропорционально большой головой. На плече у него лежал кривой посох с насаженным на верхний конец крысиным черепом. Большая такой крысы, не меньше собаки размером.

— Рогач, Одноглазый и Кривляка — спасибо. Можете идти. — Муты чуть поклонились и скрылись за дверью. — Белый, останься. Ты еще можешь пригодиться.

Вождь поднялся и повернулся. Скинул капюшон. И даже Марко, которого, казалось, ничто не может удивить, воскликнул:

— Не может быть!

Глава 5. Вечер воспоминаний

— Да, Марко, это я! — Под капюшоном скрывалось вполне обычное человеческое лицо, обезображенное длинным шрамом от брови до подбородка, но даже это не могло скрыть его настоящей сущности. Перед ними стоял обычный человек. — И тебя я рад видеть, Веллер! А это кто? Ваш новый друг? С каких пор вы якшаетесь с теократами?

— Здравствуй, Густав. — Первым отошел от потрясения Веллер. Не выдержал, и горячо затряс протянутую руку. —

Сколько лет! Мы думали, что ты погиб.

— Практически, так и есть, — усмехнулся Густав и провел пальцем вдоль шрама. — Но благодаря Умнику, — головастый мут чуть кивнул, выпустив большое облако вонючего дыма, — выжил. Правда, он попросил об одной услуге…

Умник пожал плечами, сказал:

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Конечно, мой друг, — с улыбкой кивнул головой и тут же опять обратился к лже-монахам. — Есть не хотите?

— Не откажимся. И нашего друга угостите — это брат Войцех. Неплохой парень, хоть и теократ.

— Присоединяйтесь — сегодня нашим охотникам улыбнулась удача.

Над огнем скворчал дивный многоногий зверь — ни Веллер, ни Марко не смогли определить его породу. Одним словом, пустоши.

Самый большой кусок достался Умнику. Густав заметил:

— Шаман! — поднял палец кверху. — Хранитель клана! Умный до чертиков — среди людей такого не встретишь.

Мут без лишней скромности согласился, кивнув головой, и принялся за пищу. Он поставил тарелку себе на колени, извлек серебряные вилку и нож, покрытые темным налетом патины, и принялся есть. Аккуратно, с полным соблюдением застольного этикета. Окажись он в каком-нибудь ресторане, то нисколечки не посрамит себя. Веллеру даже немного завидовал ему: он так за годы и не смог освоить, в какой руке держать вилку, а в какой нож.

— К сожалению, — Густав пожал плечами, — у нас нет ничего горячительного. Не принято как-то, и Умник не поймет. Мы за здоровый образ жизни! — Грустно улыбнулся.

Наконец, после плотного ужина настал черед и разговоров. Веллер отколол щепку от скамейки и принялся чистить зубы. Спросил:

— Скажи, Густав, а как ты выжил все-таки? Не знал, что от моторизованного патруля Дрезденской пустоши можно уйти.

— Я и не ушел. — Густав прикрыл глаза и погрузился в воспоминания. — Меня поймали на самой границе между Клейденом и Бургундией…

…Рев моторов на мгновение оглушил меня.

— Оружие на землю! — крикнули из низкого броневика с непропорционально большими колесами. На крыше за бронированным щитком пулемета притаился стрелок. — Вы нарушили закон…

— Ешьте, суки! — Я выпустил несколько пуль из своей полуавтоматической винтовки и вовремя откатился в сторону.

В бетонную плиту, ставшую на попу, ударила пулеметная очередь и расколола ее надвое.

— Сволочи! — И скатился вниз, в овраг с вонючей жижей, когда-то по недоразумению названой водой. — Сволочи, не достанете!

И мне повезло. В овраг выходила сточная труба. Железная решетка, вырванная с мясом, валявшаяся рядом, у меня не вызвала подозрений. Нырнул внутрь, в густую вонь сточных вод. Но когда борешься за спасение своей жизни, уже меньше обращаешь внимания на личную гигиену.

Звуки с поверхности стали какими-то приглушенными, будто ненастоящими. Я уверенно пополз вперед, упираясь коленями и локтями в гофрированные стены. И едва успел свернуть за угол. Пули со звонким грохотом застучали по трубе. Как только очередь стихла, я выглянул и выпустил практически наугад несколько пуль. На том конце трубы закричали от боли — я позволил себе мимолетную улыбку и полез дальше. Голос, усиленный эхом, крикнул: