Братство камня

Гранже Жан-Кристоф

Роман молча вывел на экран следующую картинку — те же руки ладонями вверх — и увеличил изображение кончиков пальцев с капиллярным узором.

— Я уже изучал дерматоглифы Люсьена и обнаружил нечто вроде шрамов. Они находились под первыми слоями эпидермиса и показались мне очень старыми. Как будто… поверх успела нарасти новая кожа, понимаете?

Роман многократно увеличил узоры на пальцах, и Диана увидела крошечные вертикальные и косые линии, не вписывающиеся в привычный рисунок завитков.

— Сестра Феррер заметила,

что эти аномалии проявляются сильнее, когда подскакивает температура. Она поставила в известность Дагера, он убедился, что кончики пальцев Люсьена действительно краснеют, и позвонил мне. И тогда я понял, что происходит.

Отпечатки пальцев занимали теперь всю поверхность экрана монитора, и бороздки были видны совершенно четко. Они напомнили Диане царапины — помарки…

— Эти шрамы находились под внешними слоями кожи. Белыми они остаются, потому что это шрамы от ожогов. Мертвый эпидермис, куда не поступает кровь. Жар усиливает контраст между температурой снабжаемой кровью плоти и шрамами. Классический случай: некоторые стигматы лучше видны, когда у вас высокая температура.

Диана разглядывала тонкие черточки и видела в них какие-то буквы. Полустертые и перевернутые, как в зеркале. Антрополог угадал ход ее мыслей.

— Сначала я подумал, что буквы могли быть написаны раскаленной иглой, — объяснил он. — Но эти надписи сделаны в обратном порядке, и я решил, что их можно будет расшифровать, отпечатав на бумаге — тогда они перевернутся, — и попытался использовать пропитанную чернилами губку…

На экране появилось новое изображение.

— Вот что у меня получилось. Как видите, надпись не изменилась. Это нерешаемая задача.

Диана вцепилась в металлический поручень, чувствуя, как по жилам разливается огонь. Роман вывел на монитор следующую картинку: черные ладони с крошечными белыми черточками на пальцах.

— Инфракрасное изображение. Надпись видна гораздо яснее из-за разницы температур живой ткани и шрамов. Тут-то я и понял, с чем мы имеем дело.

— Ну, и…

— Буквы не латинские. Это кириллица.

Увеличенные знаки заполнили экран: цифры и славянские буквы. Диана спросила охрипшим голосом:

— Что… что означает надпись?

— Она сделана по-русски. Это дата. Вот ее перевод: 20 ОКТЯБРЯ 1999 ГОДА.

— Ребенок — носитель послания, — заключил антрополог.

Помолчав, он добавил со страхом в голосе:

— Послание выгравировали на его пальцах с помощью огня и, если можно так выразиться, запрограммировали: оно проявляется, когда у ребенка жар. Это совершенно… невероятно. Но чтобы разгадать дату, нужно было дождаться, когда у Люсьена поднимется температура.

Диана больше не слушала объяснений Романа. Ответы пришли к ней как озарение: второй Люсьен тоже носитель. Кто-то пометил «Люсяней» так, чтобы дата на кончиках пальцев становилась заметной только в состоянии

транса. Дети были вестниками. Но для кого предназначалась информация? И что означает эта дата?

Диана почти сразу сформулировала первый ответ: сообщение адресовано Рольфу фон Кейну, Филиппу Тома и Евгению Талиху. Эти люди входили в команду токамака и ждали послания, чтобы вернуться в свое прошлое.

Дети прибыли в Европу инкогнито, через посредничество организаций, занимающихся усыновлением, чья деятельность абсолютно легальна, в этом Диана не сомневалась. Фонды были всего лишь инструментом в чьей-то игре — как и она сама, когда усыновляла маленького Люсьена. Ирен Пандов усыновила Стража Евгения Талиха, Рольфу фон Кейну повезло меньше: его вестник попал к незнакомой ему молодой женщине Диане Тиберж. Вот почему иглоукалыватель сказал ей тогда: «Этот ребенок должен жить». Он ждал знака, и для этого Люсьен должен был впасть в транс.

Диана сделала второй вывод: спровоцировав аварию, марксист и шпион Филипп Тома попытался помешать фон Кейну узнать дату встречи, чтобы тот не смог в ней участвовать. Безумие, абсурд, кошмар? Именно так, но Диана знала, что не ошибается. У этих людей не только было общее прошлое: какие-то неизвестные ей цели заставили одного члена команды играть против другого.

Третий, и последний, вывод был совершенно очевиден: кто-то хотел помешать членам команды токамака вернуться в страну и использовал для этого более чем радикальный способ, превращая их сердца в кровавое месиво.

Диану окружала зловещая тьма, но два светлых момента она различала.

Во-первых, она предчувствовала, что Люсьену — ее Люсьену — больше ничего не угрожает. Ему хотели помешать выполнить миссию, но теперь дата встречи известна, значит, миссия завершена.

Второй светлый момент был, как это ни странно, связан с природой нанесенных детям увечий. Им сожгли пальцы, и это было жестоко, омерзительно, возмутительно, но не имело отношения ни к магии, ни к паранормальным явлениям. Стражи были обычными маленькими мальчиками, которых пометили на всю их оставшуюся жизнь. Диана была ошеломлена собственными открытиями, ее шатало от усталости, но она вспомнила о разговоре с Ланглуа. Лейтенант на что-то наткнулся, и это что-то наверняка поможет ей разобраться во всем до конца.

— Я ненадолго, — сообщила она антропологу и вышла.

42

Диана записалась в книгу посетителей и прошла через рамку металлоискателя. Было уже десять вечера, коридоры префектуры полиции давно опустели, и запах кожи и старого бумажного хлама ощущался особенно остро. Так сильно и резко пахнут животные. Диане показалось, что она попала в брюхо к киту. Обитые красной кожей двери напоминали стенки желудка, а тени на лестничной клетке — усы, роговидные пластинки, что торчат вверх из пасти гиганта.