Братство Конца
Шрифт:
– Гелла, Бормотун еще в приемной?
– Да… – раздался у меня над ухом прокуренный голосок брюнетистой секретарши.
– Скажи ему, пусть сводит нашего гостя к его товарищам… Сначала к даме, а потом к этому сумасшедшему верзиле. Да, верни ему его замечательную дубину. – И, словно уловив некоторое сомнение своей помощницы, добавил: – Я думаю, наш бородатый друг достаточно разумен, чтобы не делать глупостей, тем более что его… посох в Храме совершенно бесполезен.
Затем, повернувшись в мою сторону, он мягко улыбнулся:
– Я надеюсь, ты достаточно разумен,
– Я достаточно разумен, чтобы оценить свои возможности, – вернул я ему улыбку.
– Хм… – Похоже, Епископа не совсем удовлетворил мой ответ, но, внимательно оглядев меня еще раз, он снова улыбнулся. – Тогда ступай к своим друзьям. Кстати, может быть, хоть ты их образумишь… – И он приветливо помахал мне ладошкой. – Встретимся за обедом, будет милое общество.
Я выбрался из кресла и двинулся к выходу. Когда я был уже у самой двери, совсем рядом раздался его голос:
– Помни, ты обещал быть благоразумным…
В приемной, у стола секретарши, по-прежнему отирался давешний монах, которого, как я понял, близкие друзья называли Бормотун. Сама секретарша делала вид, что меня рядом нет, хотя ее глазки явственно косили в мою сторону. А монах, как только я появился, откровенно уставился на меня, как на некое чудо. Я же, не обращая внимания на его бестактность, уперся тяжелым взглядом в безразличную мордашку Геллы:
– А ну, вертай мой посох!
Она небрежно ткнула отполированным ноготком в угол приемной, где сиротливо притулилось мое резное чудо. Я направился в указанном направлении и, привычно ухватившись за уже порядочно потертую моей рукой деревяшку, неожиданно осознал, до какой степени мне ее не хватало. Настроение у меня сразу улучшилось, и мой голос, обращенный к сопровождавшему меня монаху, прозвучал вполне довольно:
– Ну, Вергилий, давай, показывай свой ад!
– Кого? – не понял монах.
– Кого! – передразнил я его. – Шагай, деревня! Сначала к Эльнорде…
– Это к бабе, что ли, которая с луком? – уточнил непонятливый Бормотун.
– Смотри, – погрозил я ему пальцем, – Душегуб услышит, что ты Эльнорду бабой дразнишь, он тебе ноги-то повырывает.
Бормотун, не отвечая на угрозу, направился к дверям.
Наученный предыдущим опытом, монах двигался очень расторопно, так что мы оказались у помещения, отведенного моей спутнице, довольно быстро. А вот здесь произошла некоторая заминка.
Повозившись некоторое время с замком, Бормотун слегка отступил в сторону и пробормотал:
– Я к этой сумасшедшей не пойду… – а затем потянул за ручку двери. Однако дверь и не подумала открываться. Этот факт весьма удивил монаха, и он снова склонился к замку. Правда, лишь на мгновение, чтобы убедиться, что тот открыт. Убедился и даже подтвердил это обстоятельство вслух:
– Открыто же… – но новый рывок опять-таки ни к чему не привел. Дверь явно была закрыта, и закрыта она была изнутри. Вот только Бормотун этого никак не желал понимать, а упрямо пытался вломиться в покои Эльнорды вопреки своему же собственному нежеланию туда входить. Легко подергав
– Бормотушка, это опять ты возле моей двери беснуешься?
Монах мгновенно пришел в себя и слегка присел, словно у него неожиданно ослабли коленки. Оторванную ручку он продолжал держать двумя руками перед собой, как будто надеялся, что она защитит его от грядущих неприятностей. В то же время он растерянно посмотрел в мою сторону, давая понять, что мне пора брать инициативу в свои руки и разбираться со своей подругой самому.
А из-за двери уже довольно нетерпеливо раздалось:
– Если ты, паразит, опять учинил какую-нибудь пакость, я тебе ухо стрелой проткну!
Мне действительно пора было подать голос:
– Эльнорда, голубушка, не уделишь ли ты мне несколько минут своего драгоценного времени?
За дверью послышалась короткая возня, а потом ее тяжеленное полотно резко распахнулось.
К своему несчастью, Бормотун стоял со своей добычей прямо на пути открывающейся дверки. Так что его просто смело. Правда, он же послужил амортизатором, и дверь не грохнула о стену, а мягко остановилась с негромким мелодичным всхлипом. Впрочем, всхлип, как я сразу понял, принадлежал не двери, а амортизатору.
Но мне было не до анализа всяких там негромких всхлипов, потому как на моей шее уже повисла моя рослая красавица:
– Серенький, какое счастье, что ты нас нашел!.. Я так тебя ждала!.. Тебе передали мое сообщение!.. А бедняге Душегубу башку прям напополам раскроили!..
– Я тепя шдешь потошту… – перебивая Эльнорду, донеслось из-за двери.
Эльфийка мгновенно оставила в покое мою шею и, потянув дверь на себя, заглянула за нее. Я тоже поинтересовался говорившим.
У самой стены притулился мой монах-здоровяк, прикрывая своей широкой ладошкой расквашенный, похоже, нос и глядя на нас обоих мученическим взглядом.
– Что с тобой, Бормотушка?! – вскричала экспансивная девушка.
Монах не ответил, а только слегка прикрыл веки – притворился, что ничего не случилось, а он просто прилег, отдохнуть.
– Ты, милая моя, ему носик дверкой расквасила… – пояснил я неудобную позу монаха.
– Правда?! – изумилась девчонка. – Ну извиняй, я не нарочно…
– Нишехо, это я шам виноват…
– И зубки ты ему, видимо, повредила, – продолжал я комментировать поведение самого прекрасного члена нашего Братства.
– Что, тоже дверкой? – поинтересовалась та.
– Ну конечно, а чем же еще… – подтвердил я.
– Да не может одна небольшая дверка нанести такие увечья! – не поверила мне Эльнорда.
– Мошет, мошет… – подтвердил мою правоту пострадавший и чуть приоткрыл ладонь. Под его распухшим и посиневшим носом ярким мазком алела уже подсыхающая кровь, а разбитые губы свидетельствовали, что и зубам досталось изрядно.
– Может, ты пойдешь полечишься, – предложил я. – А мы тут пока что побеседуем…