Братство Маргариты (сборник)
Шрифт:
…К вечеру, когда пошел дождь, они уничтожили пятнадцать «чехов», но остальные и не думали сдаваться. А ночью бой опасен не только тем, что покров темноты дает противнику возможность скрытных и внезапных действий, но и риском самим потеряться в диких горных расщелинах, сорваться в пропасть или в нервном напряжении расстрелять своих же людей, обознавшись в темноте.
– Я «Сибирь»! Приказываю всем выйти из «зеленки», занять оборону по ее периметру.
Замысел был прост – вывести всех из «зеленки», а потом ударом артиллерии по квадрату смешать эту «зеленку»
Однако команду выполнили все, кроме Кокшина. Руслан доложил, что выйти не сможет, поскольку у него двое раненых, а над ним сидят «чехи», и при попытке выхода он может нарваться на пулеметную очередь, потерять половину группы. Что же, в его словах есть резон, с такими потерями никакая победа не будет оправдана. Хотя – смотря с чем сравнивать. Если хоть треть этих «духов» прорвется в мирный город к школе с детьми, то потери пойдут совсем другие…
Но артобстрел пришлось отменить. И ждать. Ждать в шепоте дождя и в полной темени, зная, что там, на склоне, где весь день шел бой, лежат холодные тела пограничников. Ждать, гадая, где и как «чехи» попытаются перегруппироваться, чтобы пойти на новый прорыв.
Опасная тишина.
Заняв удобные позиции, бойцы тихонько чистят перышки. Война войной, но не мешает подкрепиться. Правда, лишь сухим пайком, и обсушиться уже не получится. Огонь развести – себе дороже. Курят втихаря, продев сигарету сквозь дырочку в форменной кепке, – только так тлеющий огонек не окажется на галочке снайперского прицела. Но спать нельзя – во всяком случае, ему, командиру. Бой – это не та атака, которую показывают в кино, бой – это порой многодневная изнурительная работа со смертельным исходом именно тогда, когда ты расслабился или зазевался…
Четыре часа. Промежуток между тремя и четырьмя часами здесь называют часом волка, потому что в сумеречной мгле, когда все живое спит, именно эти хищники выходят на охоту. Волки и те, кто носит на рукаве шевроны с изображением этого оскаленного зверя.
Дождались – тишина взрывается пулеметными очередями, ударами ручных и подствольных гранатометов. Эта «музыка», усиленная многократным эхом узкого горного ущелья, способна заставить дрогнуть даже психически неслабого человека.
– «Сибирь», – докладывает Руслан Кокшин, – отражаю нападение.
«Чехи» пошли на прорыв и выбрали для этого как раз ту тропу, на которой осталась группа Руслана. Тропа вела по «зеленке» к государственной границе России, боевики пытались вернуться туда, откуда пришли. Если посчитать, что это как минимум 25 опытных головорезов, то в полной темноте, при двух раненых бойцах, которых ни бросить, ни поднять, шансов на спасение у Руслана практически нет.
И все это понимали – и Кокшин, и вся его группа, и, конечно, «духи», на то и был их расчет.
Но не зря же командир сказал им «С Богом!».
На двадцать метров выше группы Руслана стоял пулеметный расчет – два пацана-первогодка. Даже не услышав, а только почувствовав движение в ближайшей «зеленке», ребята замерли, соблюдая закон маскировки. И через секунду показались «чехи», их головной дозор – первая тройка. Огромного роста лысый боевик с окладистой, как у Хаттаба, бородой мягко шел первым.
Сломанные пополам «духи» еще падали, а из «зеленки» боевики уже открыли шквальный огонь. Пацаны-пулеметчики, раненные по нескольку раз, продолжали вести огонь, но боевики, швырнув гранаты, с яростными криками ринулись вперед. Когда в их руки попали тела наших ребят, те уже были мертвы. Однако озверевшие «чехи», даже не экономя драгоценное для них время, продолжали убивать мертвых, тыча ножами им в головы, в глаза, отрезав уши и вырезав звезды на груди.
Это длилось не больше трех минут, но эти минуты спасли жизнь остальным бойцам группы Руслана, дали им возможность взбежать повыше и открыть огонь по «чехам». Так и не смогли «чехи» тихо уйти, растворившись в ночных горах. Вынуждены были оставить десяток своих на верную смерть – на прикрытие, чтобы сковать боем пограничный наряд. Ушли не больше десятка, да и то, спешно форсируя реку, еще двоих потеряли утопшими.
Так был сорван рейд бригады «Эдельвейс» на Грозный, за что Вахренев получил орден Мужества и звание полковника, а сослуживцы сделали ему сюрприз – подарили полковничьи погоны со звездочками из чистого золота. И блестящая военная карьера открывалась перед ним, 31-летним полковником…
Голицыно, 8.15 утра, сегодня и каждый день
Лена заходит в комнату, гладит его по лицу – будит. Он открывает глаза.
– Доброе утро. Как спал?
– Как всегда… А ты?
У нее усталые глаза, но она улыбается:
– Все хорошо. Подъем.
– Да… – отвечает он, не шевелясь.
Лена двумя руками берет его левую руку за локоть и за кисть, медленно поднимает и опускает, поднимает и опускает. Он пытается помочь ей, он приказывает руке подниматься вместе с ее усилием, он мысленно кричит своим мышцам: «Подъем! В атаку! Подъем!»
Но мертвая рука не слышит команд полковника.
Однако они не сдаются. Каждое утро – двадцать минут разминка обеих рук, пальцев, ног и спины.
Затем Лена берет его под спину и сажает в кровати. Это не так-то легко, в нем больше 90 кг живого веса плюс 7 титановых позвонков и штырей в шейном отделе. Но за четыре года ежедневных процедур у Лены появилась сила в руках и исчезли слезы в глазах, даже когда он просит ее выплакаться, она отрицательно качает головой.
Теперь предстоит операция посложней высадки парашютного десанта – пересесть с кровати в инвалидное кресло. Лена кладет себе на плечо его правую руку, в которой за четыре года тренировок удалось возродить жизнь в пальцах и в кисти, обнимает его за талию и – поскольку он уже может стоять на ногах от трех до семи секунд – поднимает на ноги, тихонько разворачивает и медленно, очень медленно сажает в кресло.