Братство спецназа
Шрифт:
– Значит, спецы работали…
– Потому мы к тебе и приехали. Ты спецов в городе знаешь. Зря, что ли, в школе охранников преподавал. Это может быть кто-то из ваших спецназовцев.
– Сейчас спецназовцев развелось много. Особенно после Чечни. Но что смогу, то узнаю. Только это уже другая цена.
– Пару штук «зеленых» добавляю, – сказал Саид.
– Три, – сказал Сохатый так твердо, что вору осталось только кивнуть. – Только мне суть дела следует знать… Что вокруг меня завертелось? Тогда и пользы будет больше.
– Это тебе знать не обязательно, –
– Это моя поговорка, – согласно кивнул головой Дым Дымыч. И не удержался, чтобы не ответить угрозой на угрозу. – К тебе она тоже относится. Я уже сегодня говорил Хавьеру, что зря он тебя со мной свел.
– Что так?
– Ты сам только что сказал – что… Рискуешь оказаться следующим моим клиентом. Я не люблю, когда меня много людей знает.
– Ты мне угрожаешь?
– Нет. Предупреждаю.
Саид поднялся.
– Пошли… – сказал Хавьеру. И повернулся к Сохатому. – Так ты выполнишь заказ?
– Я свое слово назад никогда не беру.
– И попутно остальное узнаешь? – спросил авторитет у Сохатого повторно.
– Что узнаю, сообщу Хавьеру. С другими я не работаю.
Дым Дымыч чувствовал, что Саид готов сделать какую-то гадость. И потому провожал их до двери подготовленным, готовым в любой момент поставить блок. Но вор, похоже, в последние секунды раздумал обострять отношения. Вовремя, должно быть, вспомнил оставленного за дверью своего «быка».
Сохатый вернулся в комнату и подмигнул женщине из слоновой кости:
– Вот так-то, моя единственная…
Ему показалось, что она в танце плавно повела рукой в ответ.
Озарение пришло, как это бывает иногда, во сне. Вернее, где-то на самой грани сна и яви, когда мысли начинают просыпаться, шевелиться и давать импульсы к умственной деятельности начинающегося дня. Николай Сергеевич сел на кровати и все понял. Понял, что вызвало у него вчера такое беспокойство. Понял, где прокололся Сохатый.
Следователь проснулся и заговорил в нем раньше, чем просто человек и боевой товарищ Лосева. Этот следователь сумел проанализировать ситуацию, сумел вспомнить две сцены предыдущего утра, сопоставить и заметить несоответствие. Овчинников, рассказывая о расстреле Седого, охранника и бухгалтера, показал, где лежали трупы, но он не сказал конкретно, где лежал бухгалтер, а где – охранник. Сам Николай Сергеевич хотел тогда же, во время объяснения переспросить, но сначала просто отвлекся другой мыслью, а потом почему-то не стал перебивать опера. Сохатый же, показывая бригаде ситуацию в тире, сразу поставил их на настоящие позиции, словно держал перед собой нарисованный план места преступления. Точно такой план, какой вычертил и приложил к делу аккуратный и дотошный Нигматуллин. Не мог Лосев этого знать, если не был свидетелем или участником. Хотя и здесь у киллера есть маленькая оправдательная зацепка. Он же предполагал уже, что охранник вышел из машины первым. Естественно предположить, что он и отошел дальше других. Однако Сохатый
Факт, конечно, довольно скользкий, построить на нем доказательство вины невозможно, и в суд его не предъявишь в виде обвинения. Однако Николай Сергеевич почти успокоился. Про себя, внутренне, он уже высчитал, что Дым Дымыч и есть тот киллер, поставивший на уши всех ментов города. Доказать это следак пока не может, но тем не менее – имея версию, уже знаешь более конкретно, где искать доказательства.
Дома с самого утра забивать себе голову рабочими темами не хотелось. Хватит и того, что просыпается он уже с мыслями о работе. Вот позавтракает, потом приедет в кабинет, тогда и решит, как вести себя дальше, что ему следует предпринять, а что надо аккуратно обойти, чтобы себя не подставить.
Но телефонный звонок не дал сесть за стол.
– Николай Сергеевич, извини, что дома беспокою. Это Овчинников.
– Опять? – вдруг спросил Оленин с нарастающим раздражением.
Его «опять» относилось не к самому Овчинникову, который звонить следаку домой привычку, к счастью, не заимел. Но сам по себе звонок опера уже обещает новое происшествие. А раз звонят ему, следовательно, имеется новый труп с пулей между глаз. А это уже переходит все границы. Обстановка в городе становится похожей на зону боевых действий. Каждый день – куча убитых. На нормальной войне по стольку каждый день не всегда убивают.
– Еще хуже, чем было. Одиннадцать трупов.
– Что? – такого в практике областной прокуратуры на памяти Оленина еще не было.
– Таджики. Из группировки Саида. У двух свернуты шеи, остальные перестреляны. Я почему звоню… У одного из убитых автограф нашего героя.
– Я это уже понял… Ты сам туда выезжал?
– Нет. Мне ребята позвонили еще ночью…
– Когда это случилось?
– Вчера после одиннадцати.
– Сейчас на место выезжать уже поздно?
– Конечно.
– Будь добр, подбрось мне материалы для ознакомления. Но это сваливать в одну кучу с предыдущими пока не стоит.
– Материалы уже у меня. Нет только заключения экспертов. Один дежурный за ночь сделать не успел. Обещают после обеда выдать. Ты когда в прокуратуре будешь?
– Сейчас выезжаю.
– Я тоже еду. Встретимся…
Николай Сергеевич начал одеваться.
– А завтракать? – спросила Татьяна.
– Аппетита нет. С утра испортили.
Она посуровела.
– Что там еще?
– Очередная бойня. Не сегодня завтра какая-нибудь комиссия из министерства пожалует. Каждый день гора трупов. И все на меня повесят.
– А при чем здесь ты?
– При том, что везде присутствуют признаки работы одного и того же человека.
– Твой командир, что ли? – она больше, чем сам старший следователь, уверена в вине Дым Дымыча.
– Почему именно он? Мало ли кто может иметь такую же кличку… – неуверенно сказал Николай Сергеевич.
Татьяна только головой покачала и проводила его долгим взглядом.