Братство Тени

Богомазов Сергей

превращается в пепел. Хотя истинной причиной его интереса было то, что ему просто нравилось наблюдать за людскими страданиями. А ещё больше – нравилось их причинять. Именно потому то он и пошёл на эту службу. А что? Жалование не плохое! Живёшь хоть и на казарменном положении, но всё же не на улице! На войну не отправят, ну разве что на защиту стен города, но тут уж деваться некуда будет… И самое главное… Практически безграничная ВЛАСТЬ над теми, кого злая судьба забросит внутрь этих стен! Да… Скольких баб обвиненных в колдовстве он успел поиметь перед тем как их казнят, он уже сбился со счёту… Впрочем, считать он умел лишь на пальцах и лишь до десяти, собственно ровно по количеству этих пальцев. Хотя сам Клод считал это поводом для гордости – многие из его коллег были

совершенно безграмотны, а он даже мог худо-бедно накарябать свое имя, а большего как он считал ему в жизни не потребуется. И вообще по его мнению от наук были одни проблемы. Вон недавно был у них тут один грамотей! Шибко умный был, все звёзды считал… Ну и досчитался! Стал нести какую то ересь, мол

некоторые звёзды эти такие огромные что даже больше самого Солнца! И что не они движутся по небу а мол сама земля движется… А что ещё смешней – что земля круглая! Ну чудак человек что говорить! Вздёрнули его как еретика что бы не смущал умы добрых граждан и всех делов! А так - считал бы себе тихонечко не высовывался, так ведь нет! У грамотеев вообще постоянно так! Не живется им спокойно - хлебом не корми, дай показать какой ты умный! Ткнуть всем в глаза, мол вот, я грамотам обучен, а вы все вроде как сброд уличный! То-то и тянет их бумагомаранием заниматься, трактаты там всякие писать, да книги толщиной с тюремные ворота! Запрется такой умник у себя в доме, месяцами от туда не вылазит, всё строчит чего то такое одно ему понятное, зелья всякие варит на небо через трубу таращиться... А как вылезет на свет так давай на каждом углу орать какой он великий и какую очередную истину открыл!

От этих мыслей Клод брезгливо поморщился и плюнул.

Ни какого от них толку! Одно слово - дармоеды! Работать не хотят, только языками чешут! Впрочем, были среди грамотеев такие которых Клод ещё как то мог понять – те вроде как пытались открыть секрет философского камня способного обращать любой металл в золото. Вот это пожалуй было достойно занятие, которым был бы не прочь заняться и он сам будь он чутка по ученей… Хотя если подумать то пожалуй нет. Тратить свою молодость и здоровье на бесплодные изыскания он не стремился. У него в жизни и так много забот и своё свободное время он как человек благоразумный будет тратить единственно верным способом – потакая своим желаниям. Желания Клода оригинальностью не блистали, что в прочем не мешало ему ими наслаждаться. Он любил как следует выпить и поесть. Соперничать с этими увлечениями могло лишь его сладострастие. Почти две трети своего жалования Клод тратил, снимая шлюх в публичных домах, коих в столице Франции было великое множество. Но удовольствие от продажной любви не шло ни в какое сравнение с теми ощущениями, которые он испытывал измываясь над узницами своей тюрьмы, с которыми он забавлялся как хотел вопреки их воле. Именно чувство абсолютной, ни чем не ограниченной власти, было его самым сладким наркотиком, и это ощущение он любил больше всего. Однако сегодня Клод предвкушал для себя нечто особенное…

Ведьма была хороша… Нет… Она была восхитительна! Когда её вели мимо него, он смог хорошо её разглядеть…Длинные, пышные волосы отливали медью… Белая идеальная кожа без единого изъяна… Фигура была несколько худовата на личный взгляд Клода, но это с лихвой компенсировалось пышностью груди соблазнительно приподнятой тугим корсетом… А лицо… Яркие зелёные глаза словно обожгли стража колдовским огнём… Пухлые алые губы греховного рта, а зубы… Нет! Здесь явно не обошлось без колдовства! Клод с детских лет знал, что человеческие зубы, при условии, что они не выпали, в лучшем случае - желтые! У самого Клода к его тридцати годам их оставалась чуть больше половины – что значительно больше, чем у некоторых его товарищей! Но его пожелтевшие кривые зубные отростки не шли не в какое сравнение с ровными и блестящими, словно жемчуг зубами этой бестии! Такой красоты сластолюбивый страж Парижской тюрьмы не видел никогда! Даже у знатных придворных дам, которых мог частенько наблюдать на очередной

публичной казни. Нет… Кто-кто, а уж эта чертовка наверняка продала душу дьяволу, иначе объяснить такую невероятную красоту было невозможно!

Впрочем, тем лучше. Завтра виновница обратиться в пепел, но перед этим он успеет насытиться её прекрасным телом.

Клод мрачно усмехнулся. Можно сказать, он окажет девчонке последнюю милость трахнув её – ведь впереди её уже не ждёт никаких наслаждений. Только огонь инквизиционного костра, а затем вечное пламя ада.

Приближающиеся шаги заставали стражника прервать свои сладостные раздумья, и Клод вытянулся в струну, на столько на сколько ему позволял объёмистый живот, салютуя начальнику тюремной стражи.

Тот прошёл мимо скользнув по замершему стражу равнодушным взглядом и ничего не сказав последовал дальше совершая свой ежедневный обход. Как только начальник скрылся за поворотом, Клод расслабился и плюнул ему в след. Чёртов болван каждый день донимал весь гарнизон тюрьмы постоянными придирками то к внешнему виду, то к качеству несения караульной службы то ещё к чему ни будь! Его ненавидели все и каждый в отдельности, но одновременно боялись. Поговаривали что однажды он лично зарубил солдата посмевшего явиться на пост в пьяном виде и потому одному из своих пороков – любви к выпивке, на службе Клод никогда не потакал. Единственное что утешало – на то как его подчинённые обходятся с арестантами, начальнику тюрьмы судя по всему было наплевать. Главное что бы арестант был в камере, и был жив. Остальное не важно. И это Клода вполне устраивало.

В коридоре вновь послышались гулкие шаги, и вскоре из темноты возник ещё один стражник по имени Бертран, которому надлежало сменить Клода на его посту.

– Привет пройдоха! – Бертран хлопнул Клода по плечу. – Ладно, тащи отсюда свою задницу и освобождай место для моей.

– С удовольствием Берни! – хохотнул Клод. – Мухи чуть не сожрали меня живьём, а эта чёртова жара точно отправит меня в преисподнюю если я немедленно не сниму эту долбанную кольчугу!

– Мухи они такие! Любят слетаться на дерьмо, даже если оно в латах! – произнёс Бертран и заржал над своей шуткой.

– Смейся, смейся Берни, - Клод прибывал в таком радостном предвкушении что ни чуть не обиделся на подкол товарища. – Только пока ты будешь тут стоять я буду иметь самую красивую девку, которая когда либо попадала в стены этой тюрьмы, а быть может и самую красивую в Париже! Клянусь честью перед её чарами не устоял бы даже сам Папа Римский!

– Эге! – лицо Бертрана расплылось в улыбке, - Клод, дружище! Видать от жары у тебя совсем поехала крыша!

– Можешь мне не верить Берни, но я говорю правду! В наших стенах сейчас находится такая бестия, что даже сам король мечтал бы заполучить её на свое ложе. Возможно, так бы и произошло не будь она ведьмой…

– Ведьма?! – Бертран суеверно перекрестился. – Клод ты играешь с огнём! Если она действительно ведьма то вступив с ней в связь ты навлечь на себя страшные проклятия!

– Да ну? – заржал Клод. – Самое страшное проклятие, которое я могу на себя навлечь это гнев нашего начальника, если появлюсь на службе поддатым. Ко всем же остальным я не чувствителен! За свою службу здесь я поимел добрую сотню ведьм, и как видишь прекрасно себя чувствую! Что же касается этой – то её я не пропущу ни за что потому что за прожитые годы я не встречал ни одной чертовки, которая была бы настолько красива как она! А женщин я повидал не мало, уж можешь мне поверить Берни!

Сказав это Клод похлопал Бертрана по плечу радуясь тому озадаченному выражению которое возникло на физиономии друга.

– Она что… Действительно так хороша? – недоверчиво спросил Бертран косясь на коллегу из под низко надвинутого на лоб шлема.

Клод лишь усмехнулся.

– Готовь спорить на все что у меня есть – такой ты ещё не видел ни разу в жизни. Она восхитительна! И сейчас я направляюсь к ней! Ну а в байки про ведьм я не верю!

Клод самодовольно усмехнулся и зашагал прочь.