Братство волка
Шрифт:
— Не испытывай мое терпение и беги… беги сию же минуту, черт побери, или я убью тебя!
На этот раз безумец как будто понял, чего от него ожидали. Он медленно отступил, но не оборачиваясь, и довольно внятно произнес:
— Волк бежит, когда охотники приходят… но волк возвратится ночью, когда те будут спать… Он растерзает молодую девушку… Волк любит, когда бывает много мертвых и много крови. Вот они, вот они! — прибавил он после краткого молчания. — Скорее, волк, в лес, в лес… Вот они!
Он побежал вдоль оврага, чтобы добраться до леса.
— Вы не попали в него, — сказал барон. — Он бежал слишком быстро…
— Неужели вы думали, что я целилась в него? — удивленно спросила Кристина. — Зачем мне убивать этого безумца? Я хотела только достаточно напугать его, чтобы он не смел больше являться сюда, потому что он внушает мне отвращение, как гадюка или жаба. Но, — прибавила она, прислушиваясь. — Что это за звуки?
Оглушительный шум раздался в долине.
— Это начинается охота, — ответил Ларош-Боассо. — Ваш выстрел приняли за сигнал, который я должен был дать в начале охоты…
— Поспешим же встать на наши места! — с пылкостью заявила Кристина. — Теперь, когда этот странный Жанно ушел из хижины, мы можем притаиться в ней, и надеюсь, что нам первым удастся выстрелить в зверя.
Говоря это, она направлялась к хижине. Ларош-Боассо сначала как будто сомневался, следовать ли за нею, как будто доверие, с которым относилась к нему эта девушка, как-то смущало его, но эти сомнения длились недолго. Он улыбнулся своим мыслям и поспешил присоединиться к графине.
Эта хижина, собственно говоря, была не что иное, как впадина в скале, к которой приделали грубый фасад из глины и древесных стволов. Внутри не было никакой мебели, кроме деревянного обрубка, исполняющего функции стула. Ни домашняя утварь, ни одежда не обнаруживали постоянного пребывания хозяина. Связка папоротника распространяла приятный запах; но это скромное ложе еще использовалось по назначению, как можно было судить по свежести растений, которые за несколько часов до этого еще украшали горы.
Хижина, несмотря на свою пустоту, казалась вполне уютной; однако одно странное обстоятельство поразило барона и Кристину. Ларош-Боассо заметил в темном углу предмет, которого никак не мог распознать. Он отодвинул ногой скрывавший его мох: это был кусок ягненка, еще покрытого шерстью.
— Похоже, наш приятель Жанно разделяет полдник жеводанского зверя, — сказал барон, пряча мясо подальше от глаз Кристины, в трещину в скале.
— В самом деле нет ничего удивительного в том, что этот человек питался остатками обеда волка, — сказала Кристина, отвернувшись. — Он почти так же свиреп, как и зверь… Но, — прибавила она поспешно, — довольно заниматься этим бродягой… Охотники начинают приближаться к нам; зверь, вероятно,
— Неужели вы надеетесь этой детской игрушкой убить страшного волка, следы которого я видел утром? Могу вам поручиться, что пуля из этого крошечного оружия расплющится о его шкуру. Если вы хотите стрелять в зверя, я охотно отдам вам мой большой карабин, который я сам зарядил.
— Благодарю, барон, — воскликнула Кристина, схватив массивное оружие, которое с трудом могла поднять. — Я высоко ценю вашу самоотверженность!.. Клянусь своей жизнью, я не забуду этой жертвы!
Она открыла маленькое окно хижины и положила карабин так, чтобы удобно было стрелять в овраг. Ларош-Боассо смотрел на нее со страстным восторгом.
— Милая Кристина, — сказал он наконец, — вам не к чему торопиться. Лес очень обширен и густ, и зверь, без сомнения, выбежит из него только в самом крайнем случае. Об этом нас предупредят ружейные выстрелы и крики охотников, поверьте моему опыту, не утомляйте себя, стоя у окна, и согласитесь немного отдохнуть. Эта поездка верхом и подъем на гору должны были вас утомить… Пожалуйста, присядьте хоть на минуту.
Кристина в самом деле чувствовала некоторую усталость и не стала отказывать настойчивым просьбам своего спутника. Поставив карабин у окна, она сказала с лукавым видом:
— Я вам верю, но если пропущу случай выстрелить в зверя, не прощу вам этого.
Ларош-Боассо взял ее за руку и подвел к обрубку, единственному стулу в хижине, сам сел у ее ног на пахучем папоротнике и начал жадно смотреть на нее. Графиня сняла шляпку и небрежно отбросила со лба пряди растрепавшихся волос.
— Кристина, милая Кристина, — с восторгом сказал барон после непродолжительного молчания, — знаете ли, что вы самая прелестная и самая мужественная из женщин?
Графиня де Баржак в свою очередь весело на него взглянула.
— Что с вами? — спросила она. — Вы говорите мне любезности! Это измена!
— О, не говорите со мной таким насмешливым тоном, Кристина! — вскричал Ларош-Боассо, покрывая ее руки поцелуями. — Если случай или, лучше сказать, моя счастливая звезда свела нас без свидетелей, позвольте сказать вам, как я вас люблю!
Кристина напрасно старалась вырваться.
— Черт побери, барон! — вскричала она с нетерпением. — Оставьте меня! Я не жеманница, но хочу, чтобы вы говорили со мной, находясь поодаль, и не стесняли моих движений!
— Вы не вырветесь из моих рук, прелестница! Еще раз повторяю, это моя счастливая звезда отдала вас в мою власть здесь, в этой уединенной хижине, вдали от ваших докучливых наставников!
— Выпустите меня, тысячу чертей! Или, клянусь вам…
— Неужели вы думаете напугать меня этим гневом? Он делает вас еще очаровательнее… О, Кристина, я так тебя люблю!
И он хотел поцеловать ее. Графиня де Баржак старалась оттолкнуть его и принялась даже звать на помощь, но крики ее затерялись в шуме, идущем с долины.