Братство волка

Набоко Екатерина

– Я сожалею о случившемся, – произнёс Орсон, наполняя наши тарелки густым, ароматным супом. – Тебя выведут через Торговые Врата Алмазной горы. Ты окажешься в Катароне и оттуда сможешь добраться до Золотого леса. Не без труда, конечно, но всё же. Или, если пожелаешь, можешь вернуться назад в Мёртвую пустыню. Провести тебя тем же путём, что и Анью, я, боюсь, не смогу. Мои собратья суеверны и предвзяты, а тебе предстоит пересечь пол-Рунии. Кто-нибудь убьёт тебя даже вопреки моему приказу, веря, что совершает благое дело.

– А почему

ты с ними не согласен? – меня разбирала злость. – Вдруг моя душа и правда черна, как Бездна, а ваш проклятый зеркальный коридор я прошёл с помощью какой-то некромантской хитрости? Почему ты считаешь иначе? Другие-то гномы свято верят, что спасли несчастную Анью от поработившего её монстра!

Орсон отхлебнул пива.

– Я уверен. Будь иначе, духи гор тебя бы не пропустили. Другие гномы это тоже понимают, но их страх перед Тёмной Цитаделью слишком силён. Они в ужасе просто от того, что в Алмазную гору смог войти некромант. Они не могут поверить в чистоту твоих помыслов. Знают, что это так, но поверить не могут. Пей пиво, Меркопт, это лучшее атиронское пиво.

Я едва пригубил хмельной напиток, не желая затуманивать разум. С супом мы покончили быстро, и пришёл черёд ароматного, дымящегося окорока. Орсон клал мне то же, что и себе, и всегда пробовал блюдо первым. Похоже, он действительно искренне мне верил и старался продемонстрировать свои добрые намерения. Моя ярость утихла. Глупо злиться на единственного в Рунии сочувствующего мне гнома.

– Ваше высочество, для чего вы поставили на Врата Тени такой странный заговор? – спросил я, уже зная, каким будет ответ.

Принц отложил печёную картофелину.

– Чтобы пленники фалийцев, которым посчастливилось сбежать, могли спастись. Им достаточно войти в Алмазную гору. Стоит им пересечь нашу границу – и преследователям до них не добраться. Мы гостеприимны ко всем, даже к эльфам, которых не слишком-то жалуем. Ведь Фальция, не в обиду тебе, – наш общий враг.

– Понимаю, – я взял сочную печёную луковицу. – А что за заклятье на самом коридоре? Или заговор?

Орсон подавился картофелиной. Откашлявшись, он в глубочайшем изумлении воззрился на меня.

– Заклятье? Помилуй, Меркопт! Обсидиан – отражающий магию камень, какое там может быть заклятье?

– Но… мне было не по себе и даже дурно в том коридоре.

– Там нет никакой магии. Ты просто устал или перенервничал. А может, и то, и другое.

Верилось в это с трудом. До сих пор меня бросало в дрожь при воспоминании об окружающих меня многочисленных отражениях. Хотя, возможно, меня действительно слишком впечатлил сей оптический эффект.

Мы продолжали трапезу. По знаку Орсона гномы внесли новые блюда: утку, начинённую клюквой, пирог со свиными потрохами, фаршированную рыбу.

– Отведай пирога, Меркопт, это моё любимое лакомство!

Я принял протянутый принцем кусок.

– Скажите, ваше высочество, почему вы так щедро потчуете меня? Да ещё и за одним с вами столом.

Орсон

взглянул на меня с любопытством.

– Это тебя удивляет?

– Час назад я был пленником. А сейчас обедаю вместе с принцем. И вы спрашиваете, удивляет ли это меня, ваше высочество?

Орсон рассмеялся.

– А я-то думаю, почему ты так насторожен! Конечно, в Фальции этот обычай неведом. Знай же, Меркопт, что, вкусив со мной еду под моим кровом, ты обретаешь защиту. С этого момента всякий, кто тронет тебя, навлечёт на себя мой гнев.

Ответ принца меня смутил. Я недоумевал, зачем в зал, явно предназначенный для аудиенций, вообще внесли обеденный стол. Ведь если бы меня просто хотели накормить, могли бы отвести в отведённое для этого место, а не усаживать тут же вместе с принцем. Картинка не складывалась. Лишь после объяснений Орсона я понял, какую честь он оказал мне.

– Ваше высочество, не навлечёте ли вы на себя беду? Вы даровали свою защиту некроманту. Я видел, как относятся ко мне гномы. Не опасно ли так испытывать верность ваших подданных?

– Не беспокойся, Меркопт, – усмехнулся Орсон, жуя очередной кусок пирога. – Им нужно было мудрое решение уполномоченного члена королевской семьи – они его получили. Мой поступок научит их верить своим глазам, а не глупым суевериям.

Искренне надеюсь, что Орсон не ошибся в своём народе и по-прежнему живёт, здравствует и пользуется уважением. Он спас меня, он относился ко мне, как к человеку, и я всей душой ему благодарен. И тревожусь за него. Орсон – идеалист, слишком добрый и доверчивый для правителя. Истории известно много случаев, когда самые замечательные правители, поступающие вопреки воле народа, лишались и власти, и жизни, и доброй памяти.

Орсон, заметив мою тревогу, решил сменить тему:

– Тюремщик говорил, ты хорошо рисуешь. Покажешь?

Я поперхнулся.

– Так за мной всё-таки наблюдали? Откуда?

– С устройством тюрьмы я не знаком, но, думаю, там совсем несложный механизм. Ну, так что?

Для гнома, может, и несложный. Я же, рассматривая стены, пол и потолок камеры дни напролёт, ничего подозрительного не обнаружил. Порывшись в сумке, я нашёл старый журнал и протянул его принцу.

– В начале записи моих исследований. Рисунки начинаются с середины журнала, ваше высочество.

Орсон перелистывал страницу за страницей. Анья улыбается. Анья загадочно смотрит вдаль. Анья испепеляет меня взглядом. Всё, что я потерял, и так отчаянно хотел вернуть.

– Я не разбираюсь в живописи, – тихо произнёс Орсон. – Но каждый из твоих рисунков пронизан любовью. Это в очередной раз доказывает, что ты – хороший человек, Меркопт.

– Благодарю, ваше высочество.

– Не стоит, – отмахнулся принц, возвращая мне журнал. – Я понял, каков ты, едва тебя увидел. Знаешь, как? Ты любовался залом. Даже меня не замечал, пока тебя не одёрнула охрана. Человека, закостенелого во зле, не трогает красота.