Братство
Шрифт:
– Кажется, вязы всегда считались неподатливыми деревьями, - заметил Хилери.
Мистер Стоун повернул голову и, увидев рядом с собой зятя, спросил:
– Вы, кажется, что-то сказали мне?
– Да, сэр.
Мистер Стоун продолжал задумчиво:
– Быть может, пройдемся?
Они встали со скамьи и возобновили прогулку... Маленькая натурщица сама объяснила Хилери, почему она не пришла в тот день.
– Мне надо было кое с кем встретиться, - сказала она.
– Предлагали еще работу?
– Да, друг мистера Френча.
– Кто
– Мистер Леннард. Он скульптор, у него есть студня в Челси. Он хочет, чтобы я ему позировала.
– Ах, так!
Она глянула украдкой на Хилери и повесила голову. Хилери отвернулся к окну.
– Надеюсь, вы понимаете, что значит позировать скульптору?
За его спиной прозвучал голос маленькой натурщицы, как всегда трезво-деловитый:
– Он сказал, что у меня как раз такая фигура, какая ему требуется.
Хилери все стоял, уставившись в окно.
– Мне казалось, вы не хотели позировать обнаженной.
– Я не желаю всю жизнь оставаться нищей. Неожиданный ответ и странный тон его заставили
Хилери обернуться.
Девушка стояла в полосе солнечного света: ее бледные щеки покрылись румянцем, бледные полураскрытые губы порозовели, глаза в оправе коротких черных ресниц были широко раскрыты и глядели мятежно, округлая юная грудь вздымалась, как после долгого бега.
– Я не хочу всю жизнь только и делать, что писать под диктовку.
– Ну что ж...
– Мистер Даллисон, я не хотела... это я только так сказала, право же! Я буду делать только то, что вы мне велите, да, да!
Хилери глядел на нее критическим, недоверчивым взглядом, будто спрашивал: "Что ты такое? Подлинно редкое издание или же...?" - точно таким взглядом, каким уже смутил ее однажды.
Наконец он сказал:
– Поступайте так, как считаете нужным. Я никогда никому не даю советов.
– Я же знаю, что вы не хотите, чтобы я позировала скульптору, а раз вы не хотите, значит, и мне не хочется, я даже рада отказаться.
Хилери улыбнулся.
– Вам разве не нравится работать у мистера Стоуна?
Маленькая натурщица сделала гримаску.
– Мистер Стоун мне нравится: такой смешной старичок.
– Да, это общее мнение, - ответил Хилери, - но, видите ли, мистер Стоун считает, что это не од, а мы смешные.
Маленькая натурщица тоже слегка улыбнулась. Полоса солнечного света тянулась теперь позади нее - девушка стояла на фоне миллиона плавающих в воздухе золотых пылинок, и на мгновение Хилери почудилось: это юная Тень Весны, ожидающая, что принесет ей грядущий год.
Мистер Стоун, сказав из-за двери "Я готов", прервал их беседу...
Хотя положение девушки в доме на первый взгляд казалось укрепившимся, время от времени какой-нибудь маленький инцидент - так, пустяки, соломинки, поднятые ветром, - показывал, какие чувства скрываются за внешним дружелюбием, за той осторожной и почти извиняющейся манерой, с какой обращаются к бедным и слабым, - манерой, столь характерной для людей, обладающих тем, что Хилери называл "общественной
– Конечно, никто не в состоянии разобрать папин почерк, я знаю, но почему бы ему не диктовать машинистке, а не этой девчушке? Машинистка справилась бы вдвое быстрее. Просто не понимаю.
Ответ Бианки последовал несколькими секундами позже.
– Быть может, это понимает Хилери?
– Тебе неприятно, что она приходит сюда?
– спросил он.
– Нет, не очень. А что?
– По твоему тону я заключил, что тебе это неприятно.
– Я не сказала, что мне неприятно то, что она приходит работать к отцу.
– А разве она приходит еще за чем-нибудь?
Сесилия, быстро опустив глаза в тарелку, сказала, пожалуй, чересчур поспешно:
– Папа все-таки невероятно эксцентричен.
В последующие три дня в те часы, когда приходила маленькая натурщица, Хилери уходил из дому.
Вот это и было второй причиной, почему в то утро первого мая он довольно охотно пошел навестить миссис Хьюз, проживавшую на Хаунд-стрит, в Кенсингтоне.
ГЛАВА VI
ПЕРВОЕ ПАЛОМНИЧЕСТВО НА ХАУНД-СТРИТ
Хилери и его маленький бульдог вступили на Хаундстрит с ее восточного конца. То была серая улица, застроенная трехэтажными домами одного и того же архитектурного стиля. Почти все входные двери были открыты, и на порогах младенцы и ребятишки постарше вкушали радость пасхальных праздников. Они сидели тихо, с самым апатичным видом, лишь кое-где вдруг кто-то зашумит, послышатся шлепки... Почти все дети были очень грязны; некоторые щеголяли в целых башмаках, на других были только жалкие остатки обуви, двое или трое были вовсе разуты. Много детей играло возле сточной канавы. Их пронзительные крики и лихорадочные движения навели Хилери на мысль, что принадлежность к данной "касте" требует от них особой жизненной установки: "Сегодня мы живем; завтра, если ему суждено наступить, будет таким же, как сегодня".
Не отдавая себе в том отчета, он шел по самой середине улицы; Миранда, которой еще никогда в жизни не приходилось опускаться столь низко, бежала вслед за ним и, поднимая на него глаза, казалось, говорила: "Одно условие я все же ставлю: я не вступаю здесь в разговоры ни с одной собакой".
По счастью, собак вокруг не было, зато попадалось множество кошек, и все очень тощие.
В верхних окнах домов Хилери видел бедно одетых женщин - каждая занималась каким-нибудь делом, время от времени бросая его, чтобы выглянуть в окно. Но вот Хилери дошел до конца улицы, путь ему преградила стена. Он повернул назад и, так же шагая посреди мостовой, прошел ее снова из конца в конец. Ребятишки равнодушно таращили глаза на его высокую фигуру, как видно, чувствуя, что он не принадлежит к тем, для которых, как и для них самих, не существует завтра.