Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера!
Шрифт:
Тарелки висели на одной стене, той, что у окна витрины. На стене же напротив висели тусклые картины: в основном пейзажи с пастушками и пастушками, милующимися в рощицах.
На прилавке под стеклом были аккуратно разложены разные изделия из серебра и эмали: ложки, кружки, табакерки и прочая мелочёвка, не достойная, по мнению Демьяна, внимания настоящего пацана.
Зато, его заинтересовали стоящие в углу настоящие средневековые рыцарские доспехи. В железные перчатки доспехов был вложен огромный двуручный меч, широкий, с Дёмину ладонь. Над доспехами
Вообще, вся набережная и прилегающие к ней улочки маленького курортного городка, казалось, сплошь состояли именно из антикварных и ювелирных магазинов и магазинчиков. У Демьяна даже сложилось впечатление, что французы не едят ни колбасы, ни хлеба, а живы одним только антиквариатом. В магазинчике, естественно, никого не было, кроме хозяина, который сразу выскочил из мрачной глубины с дежурными словами: «Мадам дезир».
Мадам… Это к Софи обратились «мадам», а она сразу уставилась на какую-то заплесневелую картинку, нарисованную на серебряном яйце, стоящем на тускло поблёскивающей серебряной подставке.
Она ткнула Демьяна локотком в бок и сказала по-русски:
— Я давно любуюсь этой эмалью… Это настоящий Фаберже!
Сказано было таким тоном, будто Демьяну тут же надо было упасть перед яйцом на колени и начать на него молиться. Ага, щас!
— И охота тебе деньги тратить на такую ерунду? — удивлённо спросил Демьян.
— Это не… как ты сказал, а эмаль на серебре… Миниатюра, изображающая похищение Зевсом Европы… Зевс превратился в быка…
— В бычару? — засмеялся Демьян. — Ну, ты даёшь! Этот Зевс был реальным пацаном! Да на что тебе это?
— Это большая художественная ценность… — произнесла Софи, не отрывая взгляда от яйца.
— Ну, коли тебе так нравится эта мура, давай, я тебе её куплю, — спокойно произнёс Демьян.
А что, надо же было девчонку уважить. Она-то его вообще на улице подобрала.
Софи посмотрела на Демьяна с явным изумлением.
— Ты есть миллионер?
— А сколько стоит? — деловито поинтересовался парень.
— Это стоит сто тысяч франк!
Сказано это было таким тоном, будто сто тысяч франков являлись Бог весть каким состоянием в глазах русских путешественников.
— Я ваших франков не понимаю, — сказал Демьян. — Ты мне скажи, сколько это будет в наших деньгах? В долларах сколько?
Софи слегка зажмурила глазки, шевеля губами.
— Двадцать тысяч доллар америкэн.
— Что? За это? — Демьян аж зашёлся от возмущения, вытаращив глаза на Софи. — Как за три новые «девятки»? За это? — и он брезгливо ткнул пальцем в яйцо от какого-то там Фаберже, судя по фамилии — масона.
— Я не знаю, что есть «новые девятки», но эта вещь обозначена во всех каталогах, — ответила Софи.
Девушка состроила такую мину, будто парень в её глазах упал, словно принц с коня на рыцарском турнире.
И тут Демьян понял, что надо действовать. Он достал из внутреннего кармана пачку
стекло.
— Хватит, папаша? — спросил он хозяина магазина. — Мне вон то яйцо с витрины.
— Но, месье! — сказал хозяин. — Се сульмон де миль долляр!
— Это только две тысячи долларов, — перевела Софи, у которой глаза становились все круглее и круглее от того, что она видела.
— Ах, ты, ёшкин кот! — совсем незлобно ругнулся Демьян и принялся отсчитывать купюры. — Извини, старый, ошибся. Ну, с кем не бывает, — весело подмигивая несказанно удивлённому, видимо, ещё ни разу не сталкивавшемуся с новыми русскими, продавцу антикварного магазинчика, сказал Демьян и отдал недостающую сумму. — Держи, копи на пенсию.
Когда они выходили из магазинчика — счастливая Софи прижимала к своей умопомрачительной груди драгоценный свёрток стоимостью двадцать штук зелёных баксарей.
Демьян понял теперь, почему здесь так много подобных магазинчиков и почему в них никогда никого не бывает. Этому барыге достаточно было в месяц одну вещь продать, и бизнес уже оправдывался. А таких, как Софи, сумасшедших, тут, судя по всему, хватает.
Да, Франция смогла поразить простого пацана не только реальным супермаркетом — таким огромным магазином, какого Демьян ещё никогда в жизни раньше не видел. Нет, она вновь поразила его, и на этот раз тем, что местные за фигню из какого-то там каталога готовы были отдавать три «девятки». Обалдеть! И при этом Франция считалась богатой, а Россия-матушка — бедной. Нет, Демьян бы лучше вместо этого яйца от масона купил бы три «девятки» — для себя и для пацанов.
Но Софи… Софи не отрывала взгляда от затейливо упакованного подарка. Её глаза так и горели.
— Я знала, что ты другой! — с чувством произнесла она, старательно выбирая знакомые ей русские слова. — Ты тонкий! Ты — друг искусству.
— И тебе я тоже друг, — заметил Демьян, открывая Софи дверцу машины, как и положено настоящему внимательному и воспитанному мужчине.
— Я тебе очень благодарна, — сказала Софи, нежно притянув Демьянову голову к своей груди, когда они сели в машину. — Гранд мерси! Я сделаю для тебья всё, что ты захочешь, — пообещала она, лучезарно глядя на него.
— Я тебе сегодня вечером скажу, чего я хочу, — пообещал девушке Демьян и нахально погладил ладонью в вырезе её пляжного платья.
Чёрт с ними, с деньгами! Без Софи его уже давно должны были сцапать. А свобода, как известно, дороже баксов!
Алла Замоскворецкая сразу решила брать быка за рога.
Её дело было разыграть из себя богатую бездельницу-мамочку, готовую пуститься на отдыхе во все тяжкие. Как всегда это бывает на курортах с подобными дамочками, жертвами их становились в основном служащие отелей. Это ни у кого не вызывало удивления, потому что роман богатой парижской или лондонской дамочки с молодым администратором считался обычным для курорта явлением.