Братва: Век свободы не видать
Шрифт:
– Владимир Петрович, отряд построен! – доложил выступивший из шеренги черноволосый паренек со скуластым по-монгольски лицом. – Лес до самой просеки прочесан. Ничего подозрительного.
– Вольно! Следуем дальше по намеченному маршруту к горе Лысой. Дозорных выслать вперед.
Через минуту поляна опустела, потерялись среди шорохов леса удалявшиеся шаги, а я все стоял, уцепившись за мокрый корявый ствол дерева, и удивленно таращил глаза, на тропку, по которой ушли неизвестные вооруженные мальчишки.
Чуть ли не бегом отправился назад к городку. Встреча с вагантами уже не пугала. Первый приступ
За деревьями уже стал проглядываться пустырь, который так поспешно пришлось покинуть из-за неаккуратно перевернутой мной монеты с «решки» на «орла».
– Плутовать, Джонни, никому не запрещается, – сказал, заметив этот маневр, Колобок – полноватый рыжий парень, главный среди вагантов. – Но надо грамотно. Мухлюешь – не попадайся! А сейчас твои старшие товарищи преподадут вам, сударь, урок для более глубокого усвоения этой простой истины...
Сергун и Цапля, тоже принимавшие участие в игре, понимающе усмехнулись и заломили мне руки. Уже первая часть урока мне совсем не понравилась. Нижняя губа распухла, в перспективе маячил «фонарь» под глазом, а то и под обоими. Изловчившись, я сбил подножкой державшего меня за руки Сергуна, боднул головой в живот Цаплю и удрал в лес, который не впервые помогал мне благополучно «прогуливать» подобные «уроки».
Сейчас на пустыре уже никого не было. Разочарованно и все же с некоторым облегчением вздохнув, я только было собрался выйти на дорогу, как чьи-то цепкие руки схватили меня сзади и заставили упасть на колени.
– Ага, попался, Джонни! – загоготал довольный Колобок. – На этот раз не смоешься!
Цапля и Сергун, сопя от усердия, крепко держали меня за запястья, в то время как Колобок выворачивал мои карманы.
– Вот это финт! – изумился главный вагант. – Он даже деньги не потрудился спрятать! С невыразимым уважением вижу в тебе, Джонни, зачатки глупой честности. – Сунул смятые бумажки и даже медную мелочь себе в карман.
– По лицу не бейте, – буркнул я, убедившись в невозможности вырваться на волю. – Завтра мне на школьном спектакле выступать.
– Отпустите его, – сделал великодушный жест Колобок. – Кретин, не догадавшийся припрятать денежки, заслуживает снисхождения. Вторую часть предназначенной тебе чувствительной лекции получишь в следующий раз. Недолго ждать, ха-ха!
Сразу повеселев, я стряхнул с колен прилипшие хвойные иголки и лепешки грязи и поведал приятелям об увиденном на поляне.
– Это могли быть только мушкетеры, – нахмурил пшеничные брови Колобок. – Совсем обнаглели, чистюли! Скоро вовсе прохода от них не будет! Шляются везде, нос в каждую щель суют – общественный порядок, видишь ли, охраняют! И чего они по лесу бродят? Раньше от пожаров берегли. Но сейчас ведь еще сыро. Непонятно.
– А помнишь, на прошлой неделе мы скамейку на Лысой разломали, чтоб трон тебе сделать? – вставил слово Сергун. – Вот, наверно, они и рыскают в поисках виновников.
– Слово-то какое – виновников! Еще скажи – преступников! – рассердился Колобок. – А я вот сейчас пойду и сразу две скамейки в дровишки превращу! Из принципа!
– Сегодня опасно, – оглянулся из-за плеча на лесной массив
– А я никого не боюсь! – покраснел Колобок, невольно все же бросив настороженный взгляд на близкие сосны и кусты. – Ну, да черт с ними! Отложим возмездие на завтра. Кстати, сообразим что-нибудь получше, чтоб подперчить пресную жизнь мушкетерам!
Домой я возвращался в сумерках. Уже почти полгода я жил у своего дяди-пенсионера. Мама отправила меня к одинокому родственнику, уехав в годовую командировку в Чехословакию преподавать русский язык и литературу.
Дядя Юра не проявил особого восторга, узнав о планах сестры, но встретил меня довольно гостеприимно – родная кровь как-никак.
Ему не пришлось раскаиваться. Много хлопот я не доставлял. Без лишних слов ходил по магазинам, прибирался по дому. Глаза не мозолил – то в школе, то на улице где-то пропадал. Львиную долю присылаемых мамой денег я расходовал на куртки, рубашки и джинсы. Дядя был старой закваски. Почти несменяемой одеждой до выхода на пенсию у него была замасленная спецовка, в которой он всю сознательную жизнь простоял у кузнечного молота, выковывая узлы к тракторам, а во время войны – к легендарным танкам «Т-34». В период восстановления народного хозяйства снова вернулся к тракторам.
Привыкший воздержание принимать за принцип, он малейшее излишество считал чуть ли не нарушением общественного порядка.
– Но пойми, дядя, – во время одного из дебатов заметил я. – Все, особенно молодежь, хотят выглядеть не серой массой, а индивидуумами, заметными личностями, в конце концов. Кому нравится подойти под стих поэта: «Серые и мелкие людишки бегают и прячутся от жизни»?
– Вон у меня в шкафу висит спецовка и черная пара. В них я проходил больше десятка лет и не был серым людишком, – обиженно поджал губы дядя Юра.
– Был! – усмехнулся я. – Потому-то и замуж, наверно, за тебя ни одна не пошла.
– Просто с жиру все вы беситесь, вот что! – резонно, как ему казалось, сказал дядя, отступая из гостиной в спальню. Тему о своем холостячестве он всегда старательно избегал, и я, давно приметив дядину слабость, нередко пользовался этой темой, как беспроигрышным козырем в разгар словесной баталии.
Вот и двор моего дома. С сожалением взглянув на уже пустующие скамейки под тополями, на свет уличных фонарей, я шагнул в полутемный подъезд. Дома скучно, но все ребята разошлись, и ничего не поделаешь. Почему-то вспомнились мальчишки на поляне. Что они сейчас делают? Может, все еще в лесу? Ночью, наверно, там сейчас жутковато...
Поднявшись на третий этаж, позвонил. Послышалось шарканье шлепанцев, щелкнул английский замок, и показалась лысоватая голова дяди Юры.
– Поздно, племяш, гуляешь. Ужин-то остыл давно. Сам подогревай.
Я лежал на диване, натянув одеяло до подбородка. В комнате не было холодно; просто, укутавшись, я легче засыпал. А спать, как всегда, не хотелось. Я где-то читал, что в Польше есть чудак, который обходится без сна уже более десяти лет – и ничего. Чем же он занимается? Мне бы так не удалось. Если бы не увлекательные сны, жить было бы еще скучнее. Наверно, и я найду когда-то свою «точку преткновения», дело, которое займет все мои силы и разум; но пока – торичеллиева пустота.