Братва
Шрифт:
– Чем могу служить, мадам? – бодрячески-молодцевато тряхнул я головой, глуповато уставясь на ее восхитительные прелести.
– Ничем, к сожалению, – ответило странное создание. – Услуги от тебя, Женя, не облегчают, а умножают ношу.
– В каком смысле? – Удивившись, я сразу потерял интерес к шелковистым колечкам рыжих волос на ее лоне.
– Сам поймешь. У тебя есть еще время, – грустно улыбнулась чуть припухшими губками богиня и растаяла в пространстве.
Очнулся я с сильнейшей головной болью – видно, воспользовавшись моей беспечностью, полуденное
Пришлось срочно искать спасения в воде. Несколько раз глубоко нырнув до самого скользко-илистого дна, получил наконец искомое облегчение.
Надев свою летнюю робинзоновскую униформу – джинсовые шорты и легкую голубую безрукавку, бодро направился в личный форт – деревянную избушку на краю заросшего бурьяном оврага.
Кроме загара, непосредственное общение с матушкой-природой дарит также зверский аппетит. Посему, придя домой, первым делом включил электроплитку. Водрузив на нее чугунную сковородку, занялся приготовлением нехитрого спартанского обеда, состоящего из говяжьей тушенки и картошки. Последней в подвале был приличный запас, которым хозяйка дома, прощаясь, щедро разрешила пользоваться. Правда, должен признаться, отстегнул ей за месяц столько, сколько берут за этот же срок в Минеральных Водах. Подозреваю, что она и уехала на юга, а не навестить дочку в соседнюю Тюменскую область, как говорила. Впрочем, вечная моя мнительность частенько с действительностью не имеет ничего общего.
Жареную картошку с мясом запил баночным мандариновым соком, стоически заставив себя демонстративно-равнодушно отвернуться от коробки с коньяком «Матр», призывно подмигивающей мне из угла комнаты. Все-таки я забрался в эту Тмутаракань, чтобы укрепить на деревенском воздухе здоровье, и не рисковать им, постоянно прополаскивая в огненной водице. Пусть даже и высшего качества.
Покончив с обедом, решил прогуляться по живописным окрестностям. Благо солнце, пройдя свой полуденный пик агрессивности, уже не жгло, а ласково грело.
Кроме того, тем, кто не собирается к сорока годам смахивать на откормленного на убой бычка, – моцион после еды просто необходим.
Здешние места мне были неплохо знакомы. В юности несколько раз приезжал в дом отдыха «Теремок», построенный в близком соседстве с озером прямо в лесу.
Туда и направился, желая вволю предаться ностальгическим воспоминаниям, мягкой кошачьей лапкой задевавшим какие-то струнки в душе. Почему-то картины детства и юности часто возникают в моем сознании, вызывая чувство умиления и какого-то мудрого спокойствия. А может, я банально старею.
Усыпанная опавшими сосновыми иголками тропа приятно пружинила под ногами, иногда взрываясь треском раздавленной еловой шишки. Не тропа, а минное поле. Прямо как моя жизнь. На первый взгляд легкая и приятно-беззаботная, а на деле куда ни плюнь – сплошь мины-ловушки и волчьи ямы.
Скоро показался «Теремок». Своим названием трехэтажное деревянное строение было обязано тому, что являлось старательной попыткой скопировать сказочное жилище мышки-норушки. Такие же резные наличники
На солнечной лужайке перед домом были расставлены шезлонги, сейчас пустовавшие. Лишь на одном сидела белокурая молодая женщина, углубившись в чтение какой-то книжицы. Высоко задравшаяся светлая мини-юбка открывала стройные загорелые ножки вплоть до симпатичных розовых трусиков. Я вмиг забыл о ностальгии.
– Милая барышня, вы грубейшим образом нарушаете главное условие полноценного отдыха. – Я примостился на соседний шезлонг, изобразив на лице искреннюю озабоченность.
– Какое? – Блондинка подняла удивленные глаза, полные незамутненной небесной сини.
– Бог мой! – вырвалось у меня. – Я вас сегодня видел во сне.
– Неужели? – Девушка несколько снисходительно улыбнулась чуть припухшими очаровательными губками и закрыла книжку, заложив ее пальчиком. – Так какое такое правило я нарушаю?
– Самое основное, – заявил я, пытаясь незаметно определить через одежду, совпадают ли другие параметры ее тела с виденными мною во сне. – Отдыхающим женщинам категорически запрещается забивать головки книжными философскими премудростями, вызывающими тоску и пагубную склонность к мировой скорби.
– Ерундистика! – Блондинка тряхнула по-мальчишески короткой прической. – И потом – это всего лишь лирические стихи.
– Разрешите взглянуть? – Я взял у нее знакомую тонкую книжицу и прочел имя автора: – Виктор Томилов. «Письма к любимой».
Открыв страницу наугад, вслух продекламировал:
Ты подари мне хотя бы слово,
Душа – разъятая пустота...
Она, как смертник, на все готова,
Хоть ты совсем для нее не та...
Был я ласков, порывен и светел,
Только прошлое лучше не тронь
Я теперь словно северный ветер,
Но в тебе я раздую огонь...
– Между прочим, мы с автором знакомы, – сообщил я, не уточняя, что Виктор совсем недавно освободился из исправительно-трудовой колонии и его бзик на поэзию объясняется частыми приступами сентиментальности, свойственной большинству профессиональных убийц. – И как, нравятся вирши?
– Очень! – Девушка глядела на меня, как на гуманоида с планеты Феникс. В холодном взгляде мелькала заинтересованность. – Они искренние. Сейчас это такая редкость. А вы тоже поэт?
– Бог миловал, – я усмехнулся. – Правда, балуюсь прозой дец... немного. Для души, чтобы развеяться от однообразия буден. Я коммерсант. В сфере индустрии развлечений.
– Как интересно! Это разные театрализованные шоу?
– Да, – вполне, по-моему, честно подтвердил я, посчитав, что номер стриптиза Мари можно, пусть и с некоторой натяжкой, отнести к театрализованному шоу.
Сомнительного, впрочем, характера с точки зрения общепринятой морали.
Через какую-то минуту, легко опрокинув последний бастион холодности, мы, представившись друг другу, уже весело болтали, вращаясь на орбите эстрадно-театральных тем.