Братья должны умереть

Серова Марина Сергеевна

Но один общий признак у заразившихся «смертельным вирусом», как тут же обозначили ситуацию в Муроме, проявлялся всегда: сама «болезнь» протекала быстро и почти незаметно, но каждого, кто подхватывал этот вирус, неизменно ожидал летальный исход.

А перспективный молодой тележурналист Андрей Москвичов, вкусив сладкий плод поистине колоссального успеха, уже попривык к своему новому положению, успел немного остыть от гонки к вершинам славы и теперь с замиранием сердца и периодически накатывающим ужасом ожидал дальнейшего развития событий. По неумолимым законам логики пришел момент, когда стоило либо остановиться, либо прекращать быть

сторонним, хотя и очень внимательным, наблюдателем и брать инициативу в свои руки. Накопившейся информации оказывалось уже достаточно для того, чтобы с относительной точностью просчитать, кто окажется в «деле предпринимателей» следующей жертвой. И в этом, втором варианте, следуя той же логике, его самого можно было смело вносить в черный список, хотя к бизнесу он имел весьма сомнительное отношение. Разве что выступая в качестве потребителя.

Несколько дней назад, практически в то же время, когда воодушевленный внезапным открытием Андрей Москвичов лихорадочно просматривал имевшиеся в квартире материалы, перетасовывал информацию и быстро фиксировал на бумаге результаты своего труда над «делом предпринимателей», сотрудники информационно-аналитического отдела УФСБ РФ, вооружившись официально полученными данными, оперативной информацией и помощью коллег, также не спали. Срочно составлялась аналитическая записка, содержание которой, если не принимать во внимание специфический для подобных документов язык и форму, почти полностью, за исключением некоторых моментов, соответствовало рабочим записям перспективного тележурналиста.

Прилагавшийся к аналитической записке список также был составлен в хронологической — в соответствии с датами смерти — последовательности и повторял список, составленный Москвичовым. Разве что был более точным в деталях.

Глава 2

Заваривание чая — процедура, требующая сосредоточенности, неторопливости и душевного равновесия. Это своего рода священнодействие, и относиться к нему следует подобающе, иначе напиток будет неминуемо испорчен.

Именно поэтому, когда дверь в приемную с грохотом распахнулась, я только на мгновение оторвалась от своего занятия, и то лишь для того, чтобы смерить строгим взглядом вошедшего, точнее сказать — поспешно влетевшего, в кабинет мужчину.

— Ямской у себя?

Я накрыла заварной чайник салфеткой, поправила вечно сваливающиеся с носа очки. Какая жалость, что нос у меня без эдакой изящной горбинки, которая удерживала бы их на положенном месте.

— Во-первых, Игорь Николаевич, здравствуйте.

— Доброе утро, Оленька. — Игорь Николаевич, и так раскрасневшийся от быстрого подъема по лестнице и переполнявшего его нетерпения, зарумянился еще больше. — Ямской здесь?

Хорошо хоть не предпринимает попыток напрямую прорваться в кабинет директора. Уже знает, что это может быть чревато неприятными последствиями.

Я еще раз строго на него взглянула и сказала:

— Владимир Семенович будет с минуты на минуту. Просил вас его дождаться.

Игорь Николаевич растерянно потоптался, сел на краешек стула, но тут же вскочил и принялся мерить шагами приемную, время от времени посматривая на меня с опаской.

Позавчера, в мой первый рабочий день в качестве секретаря директора продовольственного рынка, в кабинет к шефу стремился прорваться каждый, полностью игнорируя секретаря, то есть меня. И сотрудники, и посетители делали это по привычке,

воспринимая меня, очевидно, как деталь интерьера, которая, правда, наверняка умеет заваривать чай, недурно, учитывая привычки директора, готовит кофе и даже в состоянии, если очень надо, сделать бутерброды. Ира, настоящий и постоянно действующий секретарь директора рынка, — я-то являлась здесь работником временным, нанятым только на время ее отпуска, — предупреждала меня, что народ тут нахальный, иногда просто донельзя бесцеремонный, и лично она, Ирина, давно поняла, что ей с этими наглыми личностями никогда не справиться. Поэтому она просто махнула рукой на ту сторону своих обязанностей, которая касалась посетителей. Шеф много раз пытался намеками и прямо побудить секретаршу пересмотреть эту позицию, и она каждый раз обещала быть построже с приходящими на прием, не пропускать кого попало, особенно если у шефа в этот момент шло производственное совещание или происходило другое важное мероприятие, для посторонних ушей и глаз не предназначенное, но выполнить данное обещание ей так и не удалось. Ну не желали Ирочку, с ее тонким голоском и удивленно-испуганным выражением лица, воспринимать всерьез — и все тут!

В остальном же Иринка была первоклассным секретарем. Испытывая жуткие муки совести из-за того, что была не в состоянии справиться даже с самым захудалым посетителем, девушка самоотверженно шлифовала свои навыки в подготовке рабочей документации, горячительных и прохладительных напитков, а может, и в чем-то ином, но это меня совсем не касалось. Так или иначе, шеф держал девушку на должности секретаря уже четвертый год, исправно платил зарплату, иногда даже выдавал премию, впрочем, как и другим сотрудникам администрации рынка.

Разговаривая с Ирочкой, я пришла к выводу, что шеф вовсе не привык разбираться с валящими валом посетителями самостоятельно, как это предполагала девушка, а делал это только по причине сложившихся обстоятельств. Сам же он втайне продолжал лелеять мечту, что однажды, хотя бы на какое-то время, между ним и нескончаемым потоком просителей, жалобщиков и прочих не очень приятных личностей возникнет некий буфер, сито, препятствие, в результате чего он будет иметь хотя бы пятнадцать спокойных минут в день.

Мои предположения подтвердились во время короткого личного собеседования с директором.

— Вас зовут Ольга? — поинтересовался он, стараясь не обращать внимания на нетерпеливо толкущихся в дверях кабинета людей.

— Ольга, — согласилась я.

— Ира сказала: вы имеете неплохой опыт работы секретарем?

— Имею.

Директор глянул на меня с возрастающим любопытством и симпатией.

— А вы не очень разговорчивы, а?

— Не люблю болтать попусту.

После секундного раздумья он кивнул на сдержанно шумящую ораву в дверях и с улыбкой поинтересовался:

— Сможете организовать так, чтобы меня беспокоили только по делу? Разрешаю все, даже рукоприкладство.

Я порадовалась, что человек, на которого мне предстояло работать в ближайшее время, был не лишен остроумия, поправила очки и совершенно серьезно сказала:

— Это моя работа.

На миг в его глазах мелькнуло сомнение, к первой или ко второй его фразе следует отнести мои слова. Потом он, очевидно, решил, что не стоит забивать голову такими пустяками, когда дел и так накопилась тьма-тьмущая. Неуверенно, опасаясь, наверное, что в последний момент я могу передумать и отказаться, спросил: