Братья наши меньшие
Шрифт:
— Вы подарили мне…
— А на самом деле?
Она замолчала, теребя пальчиками ремешок сумки. Потом спросила нерешительно:
— Разве любят за что-то?
— Кто как.
— Вы в первый день, когда я вас увидела, очень… профессионально выглядели. Галстук правильно повязали. На костюме ни пылинки. А главное — в вас была сила. То, как вы строго обращались с коллегами… ну, требовали от них отдачи. Над их дурацкими шутками не смеялись, а… хмурились и призывали… работать. Я тогда поняла, что вы настоящий мужчина. Которого можно полюбить. И я вас полюбила. А потом была откры…
Я вылупился на нее:
— Ты
Иринка серьезно кивнула:
— Мне всегда не везло по работе. Вроде неглупая, а брали только секретарем. И все. Я мечтала стать… выше. Знаете, Кирилл, когда я была маленькая, я ездила в школу в маршрутном такси. А в нем к окну кто-то приклеил рекламный листок, на котором были нарисованы мужчины и женщины в деловых костюмах. Они радовались и шли мне навстречу. В руках у них были сотовые телефоны, а во рту — белоснежные зубы. Я помню надпись сверху: «Присоединяйся к профессионалам». Я целую ночь не спала, после того как прочла эту надпись, Кирилл. Я запомнила ее на всю жизнь. Эти люди были такие уверенные в себе, такие правильные, такие у них были гордые улыбки и твердая, решительная походка. А в жизни было не так, в жизни была мама, которая спивалась, и ее муж-бог, капитан второго ранга, фотография которого в рамочке с траурной лентой висит у изголовья маминой кровати. И я подумала…
— Ира, ты… шутишь?
Она помотала головой:
— Нет, что ты… вы! Я показала пример маме, стала учиться лучше, вести себя строже, и она вылечилась. Перемену заметили наши бывшие друзья и родственники и снова потянулись к нам. Профессиональное отношение к жизни спасло нашу семью! А теперь, Кирилл, я хочу, чтобы вы признались мне в любви, потому что мы станем великолепной парой. По-другому быть не может. Я все продумала. Я знала, что в один прекрасный день вы пригласите меня на свидание. Я расписала этот день заранее на листочке бумаги, как настоящий профессионал.
Я улыбнулся через силу:
— Ира… я не профессионал. Меня сегодня уволили. Я дилетант.
Она помотала головой:
— Неважно. У вас ведь все распланировано. Наверняка у вас сотни предложений от других учреждений и фирм.
— Нет ни одного.
— Но план-то у вас есть?
— Не-а.
Иринка нахмурилась, размышляя; над ее переносицей обозначилась прелестная морщинка. Ветер кружил вокруг нее пушистые снежинки, и она была прекрасна.
— Знаете, — сказала Иринка наконец. — Кирилл, я подумала и решила. Я все равно люблю вас. Раз уж призналась в любви. Вы мне… нужны. А я нужна вам. Я помогу вам. Устроиться на другую работу, лучшую. Скажите, пожалуйста… все-таки… вы меня любите? Просто скажите. И я помогу вам стать профессионалом.
Перестали кричать экстремалы. Замолчали парочки Притих патлатый гитарист, и заткнулись алкаши у дверей библиотеки. Кажется, один из них зашел за угол помочиться. Ситуация сложилась такая, что грех было сказать «нет».
— Нет, — сказал я. — Ира, прости…
— Нет? — не поднимая глаз, тихо спросила она.
— Нет.
— Но как же так? — шепнула Иринка, разглядывая мерзлую землю у наших ног. — Ведь это невозможно. Так получилось, что я впервые и по-настоящему влюбилась, а вы говорите мне «нет». Ведь это невозможно, неправильно и неверно, чтобы человек, которого любишь, говорил «нет». Ведь это то
— Иринка, — сказал я, — понимаю, что ты чувствуешь…
Осекся. Потому что увидел вдруг, что из-под шарфика Иринки выглядывает маленькое черное пятнышко. Не обращая внимания на слабые попытки помешать, я размотал шарфик.
В шею Иринки въелся черный пульсирующий холмик-полукруг, продавленный посередке. На Иринкиной бледной коже он выглядел просто ужасно.
— Откуда у тебя пятно? — тихо спросил я, легонько касаясь «скарабея». Ира вздрогнула, закрыла глаза и ответила:
— Не знаю. Эта гнусная штука проросла четыре дня назад. Может быть, опухоль, не знаю. Я не ходила в больницу. И не пойду. Потому что мне теперь все равно. Потому что вы не ответили на мое признание, Кирилл. Потому что…
— Погоди! После появления пятна ты почувствовала что-нибудь особенное?
— Нет. Не знаю… оно не болит, только немного чешется по краям… Я пыталась проткнуть его ногтем, но не смогла: слишком твердая кожица. Какая разница?
— Есть разница! Ты ощущаешь что-нибудь необычное?
Иринка вскочила, с ненавистью глядя на меня, а лицо ее избороздили злые морщинки; зрачки уменьшились, а на щеках появились красные пятна.
— Чего ты от меня хочешь? Ты сказал «нет»! Ты сломал пальцы ребенку!
Что-то менялось в погоде. Небо заволокли тяжелые дождевые тучи, а ветер усилился и швырнул в. лицо мокрые снежинки. Один из скейтеров во время сложного трюка шлепнулся на бок, поднялся, прихрамывая, и заныл, хватаясь за ногу. На его доске появилась трещина, и осознав, что любимая доска поломалась, скейтер заныл еще громче.
Бард паковал гитару в брезентовый чехол. Парочки куда-то испарились. Алкаши присосались к бутылкам, стараясь поскорее допить пиво.
Под ногами дрожала земля.
— Я тебя ненавижу! — зажмурив глаза, заведя руки за спину, кричала Ира.
— Иринка…
— Ненавижу!! Ты не профессионал!!!
По асфальту пошли трещины, с глухим треском из них вырывалась пыль и ледяная крошка, разломы быстро заполняла талая вода. Вместо снега с неба хлынул дождь.
Я вскочил на ноги.
— Ира, давай уйдем отсюда. Происходит что-то нехорошее.
Она ни на что не обращала внимания. Она стояла передо мной, сжав нежные ладошки в кулаки, и опухоль на ее шее билась как птица в клетке. Казалось, еще чуть — и черная кожица порвется, и наружу хлынет вонючий сладковато-приторный гной и зальет трещины в асфальте, успокаивая стонущую землю.
— Ненавижу!!!
Дрожала Ледяная Башня. Рябь шла по ней от самого основания к верхушке, и огненная искра, которая вечно горела там, в вышине, теперь потускнела и растеклась червонным золотом на несколько метров вниз.
Скейтеры бежали впереди, а за ними вдогонку мчались музыкант и алкаши. Никого не осталось на площади, только я и Иринка. Мне было страшно, но я не мог просто так взять и уйти.
— Иринка, — позвал я, тихонечко касаясь ее плеча, — пойдем. Пойдем отсюда, пожалуйста.