Братья Вариони
Шрифт:
Он не стал спрашивать:
– О чем ты говоришь?
Он хорошо знал, о чем я говорю, и ему было наплевать, знаю я, что он это знает, или нет. Он молчал и ждал, что я еще скажу.
– Сонни, отпусти его. Зачем он тебе? Ты ведь уже прорвался. Найди себе кого-нибудь еще. У тебя потрясающая музыка.
– Джо лучше всех пишет слова. Никто даже рядом с ним не стоит.
– Сонни, он прозаик, - сказала я.
– Он - хороший прозаик. Я разговаривала с профессором Вурхизом в колледже... [51] Ты слышал о нем...
Сонни бросил окурок на пол и наступил на него.
– Джо такой же зануда, как я, - проговорил он.
– Мы оба родились занудами. И нам обоим нужен успех. По крайней мере, он нас раскачает. И даст нам деньги. Даже если он напишет свой роман, пройдут годы, прежде чем его "я" будет вознаграждено.
– Ты неправ. Ты совершенно неправ. Джо - не зануда. Он просто не умеет себя защищать. У него есть идеалы. А у тебя их нет. Это ты зануда, Сонни.
– Ты и вправду расстроена, - заметил Сонни.
– Но все равно зря теряешь время. Тебе что-нибудь понравилось из моих мелодий?
– Я тебя ненавижу, - сказала я.
– И всю свою жизнь я буду заставлять себя ненавидеть твою музыку.
Он взял у меня сумку и достал сигареты.
– Это, - проговорил он, - невозможно.
Я вернулась в вагон.
После "Грязнули Пегги" братья Вариони написали "Эмми-Джо", но прежде, чем "Эмми-Джо" была продана, на новый стол Тедди Барто они бросили "Красавца с Богатой улицы". После "Красавца" они написали "Можно мне поплакать, Анни?", после "Анни" появилась "Погоди немного". Потом "Фрэнсис тоже там была", потом "Скучные уличные блюзы", потом... О, я могла бы все их перечислить. Я могла бы все их спеть. Да что толку?
Сразу после "Мэри, Мэри" они переехали в Чикаго, купили большой дом и заселили его бедными родственниками. Себе они оставили подвал. Там были рояль, стол для игры в пул и бар. Половину времени они спали. Разбогатели они очень быстро и все могли себе позволить... Например, дарить блондинкам изумруды или не знаю уж что. Внезапно в Америке не осталось ни одного продавца, который бы, взбираясь на лестницу за банкой спаржи, не насвистывал или не напевал одну из песенок братьев Вариони, как бы плохо у него ни было со слухом.
Сразу после "Можно мне поплакать, Анни?" у меня заболел отец, и мне пришлось уехать с ним в Калифорнию.
– Завтра мы с папой уезжаем. Будем жить в Калифорнии, - сказала я Джо.
– Почему бы тебе тоже не поехать со мной в Калифорнию? Это я делаю тебе предложение по-латышски. [52]
Он пригласил меня на ленч.
– Сара, я буду по тебе скучать.
– С нами в поезде едет Корин Гриффит. Она хорошенькая.
Джо улыбнулся. У него была такая улыбка.
– Сара, я буду тебя ждать, - сказал он.
– Когда ты вернешься, я, наверно, уже повзрослею.
Я прикоснулась к его
– Джо, милый Джо. Ты писал в воскресенье? Ты писал, Джо? Ты хотя бы брал в руки рукопись?
– Я очень вежливо с ней поздоровался.
Он убрал свою руку из-под моей.
– Ты совсем не писал?
– Мы работали. Оставь меня в покое. Оставь меня в покое, Сара. Давай лучше есть салат и не терзать друг друга.
– Джо, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты ведь сжигаешь себя в этом вашем отвратительном подвале. Я хочу, чтобы ты все бросил и вновь вернулся к роману.
– Сара, пожалуйста. Даешь мне слово, что не будешь ругаться, если я тебе кое-что скажу?
– Даю.
– Мы делаем новую песню. Я уже подал Сонни заявление об уходе. Как полагается, за две недели. Теперь для него будет писать Лу Гангин.
– Неужели Сонни знает?
– Ну конечно, я ему сказал.
– Он не захочет Лу Гангина. Он хочет тебя.
– Он хочет Гангина, - сказал Джо.
– Зачем я тебе проговорился?
– Он тебя обхитрит, Джо. Он тебя обхитрит и не отпустит. Поедем со мной в Калифорнию, - попросила я.
– Хотя бы сядь со мной в поезд. Ты выйдешь, где и когда пожелаешь. Ты сможешь...
– Пожалуйста, Сара, замолчи.
Я упросила профессора Вурхиза поехать повидаться с Сонни, пока Джо провожал нас с папой. Сама я не могла этого сделать. Я бы не выдержала холодный взгляд его скучающих глаз, заранее разгадавший мою несчастную хитрость.
Сонни принял профессора Вурхиза в подвале, и все время, пока старик был там, играл на рояле.
– Профессор, садитесь, пожалуйста.
– Спасибо. Вы очень хорошо играете, сэр.
– У меня мало времени, профессор. На восемь назначена встреча. [53]
– Очень хорошо.
– Профессор сразу приступил к делу.
– Насколько я понял, Джозеф пишет для вас слова, и скоро его место должен занять молодой человек по фамилии Гангли.
– Гангин, - поправил его хозяин.
– Нет. Кто-то вас разыграл. Джо пишет лучше всех. А Гангин просто мальчик.
Тогда профессор Вурхиз сурово произнес:
– Ваш брат - поэт, мистер Вариони.
– Я думал, он прозаик.
– Скажем так. Он - писатель. И очень хороший писатель. Я считаю, что он гений.
– Как Редьярд Киплинг и прочие?
– Нет. Как Джозеф Вариони.
Сонни наигрывал что-то грустное на низах, то легко пробегая по клавишам, то сильно ударяя по ним. И профессор, сам того не желая, слушал его.
– Почему вы так уверены?
– спросил Сонни.
– Почему вы уверены, что после того, как он годами будет перебирать слова, кто-нибудь не скажет ему, что он неудачник?
– Мистер Вариони, я думаю, Джозеф должен использовать свой шанс, ответил профессор Вурхиз.
– Вы читали что-нибудь, написанное вашим братом?