Бразилия вчера и сегодня

Коваль Борис Иосифович

Как же оценить бразильский фашизм в целом? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить то определение фашизма, которое было дано на VII конгрессе Коминтерна. Г. Димитров в своем докладе на этом конгрессе показал, что фашизм у власти есть открытая террористическая диктатура наиболее реакционных элементов финансового капитала. Фашизм — «это не обыкновенная замена одного буржуазного правительства другим, а смена одной государственной формы классового господства буржуазии, буржуазной демократии, другой его формой — открытой террористической диктатурой»^{114}.

В условиях Бразилии основное содержание политической обстановки после 1930 г. определялось не

кризисом буржуазной власти и, как следствие этого, отказом от буржуазно-демократической формы ее господства, как это было, скажем, в Германии. Введение авторитарных методов правления в Бразилии было обусловлено утверждением господства буржуазии, сломом старого, олигархического режима. Это была определенная восходящая фаза развития бразильской буржуазии как класса и укрепления с помощью антидемократических методов ее экономического и политического господства, Данный процесс протекал в условиях острой классовой борьбы и давления со стороны иностранного империализма и местной олигархии, что придало общей ситуации противоречивые черты. В процессе социально-экономического сдвига собственно фашистская тенденция была характерна лишь для части местной финансовой и промышленной буржуазии и крупных помещиков, которые ориентировались на союз с гитлеровской Германией.

По мнению американского исследователя Роберта Левина, «бразильский интегрализм выглядит как авторитарное и иерархически-организованное движение, во многом заимствованное из иностранных фашистских источников, по уходящее корнями глубоко в бразильский национализм и культуру… Хотя интегралистская доктрина обещала трудящимся иллюзорную интеграцию в органическое национальное общество, городские рабочие и полубезработные массы остались в общем равнодушными, поэтому основу движения составили «белые воротнички», бюрократы и чиновники, кадровые военные низших рангов и мелкие торговцы. На юге Бразилии интегралисты встретили серьезное соперничество со стороны чисто немецких нацистских групп»^{115}.

В этой оценке содержится ряд верных наблюдений. Однако, что касается националистических корней интегрализма, то здесь следует сделать ряд оговорок. Интегрализм, как бразильская разновидность фашизма, действительно широко использовал в своей пропаганде националистические лозунги, по вкладывал в них совсем иное содержание. По существу, для интегралистов был характерен квазинационализм, или реакционный национализм, поскольку «величие Бразилии», ее «освобождение от империализма» — все это мыслилось обеспечить не на позициях укрепления экономической независимости страны, не путем социально-экономических преобразований, а с помощью полного пресмыкательства перед европейским фашизмом, прежде всего перед Германией и Италией.

Такую антинационалистическую линию, естественно, поддерживала лишь часть эксплуататорских классов. Другая часть, причем более значительная, ориентировалась на буржуазно-националистический курс Ж. Варгаса, на укрепление местного капитализма в партнерстве с США. В рамках этого курса интегрализм мог играть лишь роль дополнительного инструмента в осуществлении ряда антидемократических функций, взяв на себя наиболее грубые обязанности по борьбе с коммунизмом и демократическими силами.

Политический вес интегрализма особенно возрос в 1933–1935 гг., когда П. Салгадо и его зеленорубашечники развернули кампанию массовых погромов. Возникла реальная угроза фашизации политической жизни и в перспективе возможность прямого приближения интегралистов к кормилу государственной власти. Особенно опасным явился тот идеологический и моральный вред, который наносил интегрализм. Увлечение фашистской символикой и демагогией, искреннее желание избавиться от язв капитализма, ложное представление о коммунизме — все это вносило большую сумятицу, открывая путь для дальнейшего укрепления фашизма.

Опасность фашизации усугублялась тем, что режим личной власти нес в себе существенные антидемократические и в принципе профашистские тенденции. Правда, диктатура выражала интересы широких

кругов местной буржуазии и не шла слепо на поводу наиболее реакционных внутренних и внешних сил, по тем не менее механизм властвования, формы и методы управления носили авторитарный характер. В этом смысле режим содержал в себе определенные потенции самофашизации. В этих условиях необходимо было поставить заслон как дальнейшему росту иитегралистского движения, так и возможности внутреннего перерождения диктатуры Варгаса из буржуазно-националистической в фашистскую. Проще всего вторая задача решалась путем устранения диктатуры вообще.

С этой двоякой целью прогрессивные силы Бразилии по инициативе коммунистов развернули борьбу за создание широкого, подлинно народного фронта.

Народный фронт и восстания 1935 г.

Борьба Бразильской коммунистической партии за создание антифашистского и антидиктаторского, антиимпериалистического и демократического народного фронта началась в 1934 г. После длительной и упорной работы такой фронт был, наконец, создан в марте 1935 г. в лице Национально-освободительного альянса, объединившего под своими знаменами более 1,5 млн. патриотов. Альянс представлял собой политическую коалицию ряда прогрессивных общественных организаций, выступающих за развитие антиимпериалистического и антифашистского движения, за свержение диктатуры и передачу власти в руки народно-революционного правительства.

В манифесте Подготовительного комитета НОА, опубликованном 1 марта 1935 г., говорилось: «Мы боремся за свободную родину! Мы боремся за освобождение Бразилии от империалистического рабства! За социальную и национальную независимость народа!»

Руководящие позиции в движении народного фронта занимали коммунисты и левые тенентисты. Почетным председателем альянса был заочно избран Луис Карлос Престес. К этому времени Престес уже стал членом Бразильской коммунистической партии. Его заочное избрание объяснялось тем, что он долгое время находился в эмиграции и вернулся в Бразилию лишь в апреле 1935 г. В своем письме от 25 апреля 1935 г. Л. К, Престес обратился к альянсистам с призывом встать на защиту демократии. «Только движение масс, — писал он, — может воспрепятствовать наступлению фашизма… Организация этой борьбы — первейшая задача Национально-освободительного альянса»^{116}.

По мнению альянсистов, в стране уже сложились все признаки «кризиса господствующей камарильи». В этих условиях для полного разгрома фашизма перед народом остается только один выход — «забрать власть из рук помещиков, буржуазии и империалистов и создать национально-революционное правительство». В мае 1935 г. был выдвинут лозунг «Вся власть Национально-освободительному альянсу!» и взят курс на подготовку вооруженного восстания.

Одновременно с этим (май 1935 г.) было достигнуто единство профсоюзов и создана Унитарная профсоюзная конфедерация Бразилии. В ее рядах объединилось около 300 тыс. человек. Создание объединенного профцентра явилось важным шагом вперед по пути укрепления революционного рабочего движения. Несмотря на то, что по закону профсоюзным организациям категорически запрещалось заниматься какой бы то ни было политической деятельностью, конфедерация заявила о своей полной поддержке Национально-освободительного альянса. Новая профсоюзная организация, по предложению коммунистов, целиком вошла в качестве коллективного члена в состав альянса, образовав его пролетарское ядро.

За короткий срок — с марта по июль 1935 г. — альянс вырос в значительную политическую силу. В стране было создано свыше 1500 ячеек НОА, которые действовали в 17 штатах, 300 городах и населенных пунктах^{117}. Организации народного фронта развернули по всей стране широкую политическую агитацию и пропаганду, руководили массовыми антифашистскими митингами и демонстрациями, забастовками. Организованный характер приобрело движение в защиту демократии, за расширение социального законодательства, против реакции и империализма.