Бразильский вояж
Шрифт:
— Давай всё бросим и завтра уедем подальше отсюда, Николас! — лишь смогла она проговорить, сдерживая слезы.
Он сел на стул, опустил голову и молчал, раздумывая.
— Ну что ты молчишь, Николас? Скажи хоть слово! Я проклинаю всё, что натворила своим безумным желанием богатства! Я даже прощения не буду просить у тебя. Мне нет прощения, но я готова всё забыть и уехать с тобой на край света, в Индию или Африку, лишь бы подальше от этого проклятого города! Ты слышишь меня, Николас?
— Слышу, — тихо ответил юноша. — Как не слышать. Мы
— Выбрось его, и мы уедем! Завтра же уедем!
— Теперь уже это не имеет никакого значения, Алмита, — в голосе его слышались тоска и безысходность.
— Так что мы будем делать теперь, милый мой Николас?
— Не знаю. Но мне так противно, так мерзко, что ничего не хотелось бы, а лишь забыться и проспать несколько дней. Мы с тобой настоящие идиоты и глупцы!
После этого дня больше недели Алма не выходила из комнаты, никого не хотела принимать, а служанка всем говорила, что сеньорита нездорова. Она с тоской провожала Ника, уходящего к Диане и возвращающегося уже на следующий день, и каждый раз пренебрежительно бросавший на стол то деньги, то украшения, то драгоценности. Они уже почти не говорили, и это их больше всего угнетало. А однажды, по прошествии ещё недели, Алма вдруг заявила Нику:
— Дорогой, у нас будет ребёнок. Я беременна.
Ника словно подбросило, и он вскочил, как ошпаренный. Посмотрел на Алму как-то странно и испуганно. Спросила упавшим голосом:
— Что с тобой, Николас? Ты надеялся, что этого не произойдёт? И так долго ничего не было.
— Я просто об этом не думал. Столько времени прошло, и ничего, а тут…
— Сама только недавно узнала. Дня два-три назад почувствовала.
— Это точно мой ребёнок?
— Дурак! — вскричала Алма и отвернулась, вытирая вдруг брызнувшие слезы.
— Да, наверное, так оно и есть, — он смутился. — Ну и что теперь?
— Это тебе решать, Николас. У меня нет в этом голоса.
— Какого голоса? — не понял Ник. — Что ты такое говоришь?
— Я во всём повинна и не могу ничего тебе предложить, Николас. Решать только тебе.
Он заходил по комнате. Волнение и растерянность, граничащие с отчаянием, будоражили его голову. Это известие так поразило его, что почти лишило дара трезво мыслить. Всё становилось куда сложнее. И вспомнилась Иветта. Она тоже от него была беременна и сейчас его ребёнку, наверное, уже второй год, и вот теперь снова! И всё вне брака!
— Давай без паники, Алма, — наконец молвил он. — Надо всё подумать и взвесить. С ребёнком мы могли бы и подождать, но это не так просто сделать. Потому мы оба в этом повинны, и нам и решать.
— Ты только не жалей меня, Николас! Я во всём виновата и мне за всё отвечать! К тебе я никаких претензий не выставлю. Ты должен сам всё решить.
— Хорошо, Алма. Так и поступим. А пока нечего всем об этом говорить. У нас достаточно времени на всё…
— Ты что-то задумал?
— Ничего я не задумывал, но подумать
— Спасибо тебе, Николас! Я так же думаю! Я очень тебя люблю!
— Тогда мы можем и подождать с выяснением наших отношений. А пока пусть будет по-старому. Никто пока не должен догадываться о твоей беременности.
— Хорошо, Николас! Я согласна. Пусть всё идёт по-старому.
Прошло три дня, и Алма появилась на улице. Она похудела, немного осунулась, но никто не заподозрил ничего странного, никакого подвоха.
Ник продолжал навещать донну Диану, и та постоянно одаривала его дорогими подарками, уже намекая на брак. Ник посмеивался про себя, уже называл её глупой гусыней, но весть о ребёнке толкала его на продолжение отношений с этой сеньорой, благо это приносило хорошие средства для будущего. Будущего его ребёнка.
Эта мысль поразила его. Значит, он надеялся заниматься воспитанием своего ребёнка и… следовательно, он не намерен порывать с Алмой? В голове постоянно присутствовала мысль о ребенке, и он никак не мог отделаться от неё.
Это открытие так сильно его взволновало, что он долгое время раздумывал и представлял себя отцом. Это получалось плохо. Ему всего восемнадцать, а он скоро станет отцом! Хотя к тому времени будет уже девятнадцать. Это уже не желторотый юнец!
А как же ребёнок Иветты? Что с ним? Он даже не вспоминал о нем, особенно после знакомства с этой Алмой. Но какая она оказалась!.. И всё же сейчас она готова всё бросить, лишь бы сохранить их любовь! Но надолго ли её хватит, как долго над нею будет властвовать её любовь ко мне? А почему же нет? Многие женщины мечтают со мной разделить не только постель, но и супружество. Например, Диана. И что мне делать теперь?
Весь этот сумбур в голове значительно осложнил ему жизнь. Он уже скучал по страстному телу Алмы, её ласкам и любви. Она и сейчас предлагает себя, хотя понимает, что это невозможно. А почему, собственно? Ведь это не она мне изменила, а я! Господи, как всё это переварить, как выпутаться из сетей, которые мы сами и сплели?
Он с трудом заснул, а утром голова уже работала немного трезвее, без того налёта чувств и самолюбия.
Алма заказала завтрак, видя, что Ник проснулся. Слуга принёс в номер, а девушка стала неторопливо расставлять всё на столике.
— Ты готов, Николас? — спросила она спокойно и негромко.
— С чего ты стала называть меня Николасом? — спросил он и посмотрел на неё другими глазами.
— Так будет более официально, мой друг, — ответила она, слегка улыбнувшись и устремив на него свои зеленоватые глаза. Этот взгляд он уже отлично знал и понимал его значение. Она просила примирений и показывала готовность к ласкам и любви. Ему тоже этого хотелось, особенно вспоминая трудные минуты с донной Дианой. Вспомнив её, он поёжился, а Алма спросила, внимательно за ним наблюдая: