Браззавиль-Бич
Шрифт:
Он попытался нанести мне удар. Кулаком, с размаху, прямо в лицо. Если бы он попал, то сломал бы мне нос. Расплющил в лепешку. Раздробил бы кости, разбил зубы. Но я как-то ухитрилась откинуть голову вниз и в сторону, удар пришелся мне в плечо. Чудовищной силы, он развернул меня, отшвырнул по кривой, я четко услышала, как костяшки Маллабаровых пальцев хрустнули и затрещали. Я тяжело рухнула наземь. Плечо у меня горело от боли. Я подумала, что кость выскочила из сустава. Я застонала сквозь стиснутые зубы, скорчилась, оглянулась, ожидая новых ударов.
Маллабар поодаль от меня шарил в невысоких зарослях,
— Юджин, — вскрикнула я, — перестаньте! Бога ради!
Я сжалась, ожидая удара.
Он пришелся мне на спину. Палка сломалась, но удар был нанесен левой и оказался менее сокрушительным, чем можно было ждать. Маллабар грубо схватил меня, я вцепилась ногтями ему в лицо, оттолкнула назад голову. Одновременно я как-то ухитрилась поймать его поврежденные пальцы и дернуть вниз, вложив всю силу в этот рывок.
Он взвыл от боли и отпустил меня. Я побежала. Я неслась через мокрый лес по тропинке в лагерь. Поначалу мне казалось, что у меня за спиной слышится его топот, но я ни разу не обернулась. Я мчалась минут пятнадцать, потом остановилась, согнулась пополам, все мускулы у меня ныли от усталости. Села на корточки, держась за древесный ствол. Сердце стучало, правое плечо горело, в нем сильно пульсировала кровь. Я осторожно скинула куртку, расстегнула рубаху. Плечо покраснело, уже слегка распухло. На нем темнели в ряд четыре кружка — отпечатки его костяшек. Очень осторожно высвободила плечо. Сустав крайне болезненный, но сохранил подвижность.
Я оделась и двинулась дальше. Пересекла Дунай и мимо зоны кормления прошла в лагерь. Я услышала шум, поднятый покидавшими ее шимпанзе. Свернула влево, чтобы, срезав угол, пройти позади бунгало Маллабара к своему бараку для переписи.
Слева от меня находились гаражи и мастерские. Перед ними я увидела «лендровер» с поднятым капотом, Ян Вайль копался в моторе. Он выпрямился, вытер руки тряпкой, захлопнул капот с мстительным и торжествующим «бэмз». Я вспомнила, что на этой неделе была его очередь ехать за продуктами в город. По всем законам он должен был отправиться давным-давно.
— Привет, — сказал он, не успела я к нему подойти. — Замучил меня этот масляный насос.
— Когда вы едете?
— Хоуп, с вами все в порядке? У вас вид…
— Когда вы едете? — голос у меня дрожал.
— Сейчас.
— Подождите десять минут. Нет, пять. Я еду с вами.
Я забежала к себе в барак, схватила самое необходимое: паспорт, бумажник, сигареты, солнечные очки, — забросила их в холщовую сумку с массой карманов. По дороге в лагерь я не думала, что мне делать дальше, но увидев, что Вайль уезжает, вдруг поняла, что хочу побыть с Усманом, поговорить о пляжных домиках и крошечных аэропланах. Пусть пройдет несколько дней, а там я либо вернусь и посмотрю в глаза Маллабару, либо пошлю за своими вещами и уеду.
Я села в «лендровер» рядом с Яном. Двое мальчиков уже заняли места в кузове. Вид у Яна был растерянный и встревоженный.
— Послушайте, Хоуп, вы уверены…
— Я вам все объясню. Немного погодя.
Он включил зажигание, мы поехали.
— Остановитесь, —
Я выскочила из машины, побежала в бунгало Маллабаров. Вошла, окликнула Джингу. Ответа не последовало. Я села за письменный стол Маллабара и настрочила следующее:
Юджин,
должна поставить Вас в известность, что я написала статью о случаях детоубийств, каннибализма и преднамеренных убийств, свидетельницей которых я стала в Гроссо Арборе. Я отправила ее в журнал с целью публикации. Я уезжаю в город с Яном Вайлем. Свяжусь с Вами через несколько дней.
Хоуп.
Я положила записку в конверт, запечатала его, написала на нем «конфиденциально», поставила на стол, прислонив к пресс-папье, и вернулась к Вайлю в «лендровер».
— Боже правый, — произнес Ян. В голосе его звучало изумление и благоговейный страх. — Боже правый всемилостивый.
Вид у него был растерянный, почти оглушенный. Я только что закончила свой рассказ о случившемся. Мы были в пути уже больше двух часов. Из них полтора я просидела молча, стараясь прийти в себя.
Ян шумно выдохнул. «Господи, — проговорил он встревоженно. — О-о-о господи!»
Он уже начинал меня раздражать. Я решила, что это хороший признак.
— Успокойтесь, Ян, я же его не убила. Взгляните на вещи здраво.
— Да, конечно. Но это все… Это трудно переварить. А я-то все время думаю о другом. Надо же! Не говоря о том, что Юджин вас избил. — Он покосился на меня. — Я про этих шимпи. Это же светопреставление.
— Надеюсь, вы его не оправдываете.
— Нет, нет. Знаете, он, как видно, просто рехнулся, что-то на него нашло. Я считаю, вы правильно решили исчезнуть на время. Ему надо прийти в себя. И все-таки… — Он сокрушенно покачал головой. — Чтобы эти шимпи такое творили…
— Послушайте, я сама глазам своим не верила.
— И Дарий, и Пулул, и Америко, и все остальные?
Я напрочь забыла, что Ян привык думать о них как о своих шимпанзе.
— Да, — сказала я. — Все.
— Дьявол. Вы понимаете, что это значит?
— Да.
— Пусти кота в голубятню. Вариантов нет.
Я глядела на дорогу, чувствуя, как по телу разливается свинцовая усталость, тянет меня вниз, усыпляет. Плечо мое по-прежнему болело и пульсировало, на спине была горячая, жгучая полоса — след Маллабаровой палки. Я несколько раз прогнулась, помассировала плечо.
Перед нами расстилалось прямое шоссе, проложенное по едва заметным холмам открытой, поросшей кустарником и редкими акациями саванны. Солнце нещадно дубасило черную ленту дегтебетона, уходившую за размытый, дрожащий от жары горизонт. В нескольких милях впереди, к востоку от шоссе, чуть наклонно устремлялся вверх высокий, тонкий столб дыма — возможно, в саванне начался пожар. Я пристально посмотрела вперед. Из-за мерцающего горизонта показалось несколько расплывчатых черных пятнышек. Четыре, как пара двоеточий, поставленных сбоку от шоссе. Дрожа и сливаясь, они перетекли в цифру одиннадцать. Когда мы подъехали, они превратились в двух солдат, стоявших около цистерны из-под горючего, на которую одним концом опиралась планка, положенная поперек шоссе. Наш первый блокпост.