Бремя чисел
Шрифт:
Он прикасается к ее запястью и одаривает улыбкой, в которой читается вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» Его красивая, здоровая внешность унижает Стейси. Своим прикосновением он напоминает ей о ее собственной руке, а это неприятно. Кисть женщины, что впивается ногтями в синтетическую обивку кресла, эта скрюченная птичья лапка, которая прикреплена к иссушенному телу, целиком и полностью на ее совести. Стейси отнимает руку от кресла и рассматривает этот непривычный инструмент. Макгрегор, принимая движение за приглашение, берет ее ладонь в свою.
Макгрегор, звезда фильма «На игле», который
На прошлой неделе Оуэн, продюсер Стейси, отправил ей для показа первые отснятые эпизоды. Материал оказался даже хуже, чем она предполагала. Что это за создание с мертвыми глазами, обесцвеченными волосами и неестественным химическим загаром? Неужели это она? Неужели это ее собственные мысли? Каждая фраза щедро приправлена словами-паразитами вроде «эксклюзив» и «брэнд».
Стиль работы Оуэна безжалостно эффективен. Сидя в баре «Блэкс» на Дин-стрит и попивая джин с тоником, Оуэн и Бенджамен, оператор, обстоятельно обсудили кадр за кадром. Любой оттенок чувств, любая реакция должны вписываться в заранее составленный сценарий. Такая методика позволяет сэкономить драгоценное время, но все эти торопливые репетиции напоминают Стейси — и в этом тоже есть ирония судьбы — «Грейндж-хилл», сериал из жизни школьников, благодаря которому она когда-то и стала звездой телеэкрана. А ведь ждала чего-то совершенно иного…
Из-за международной программы по обезвреживанию мин местечко, где будет сниматься фильм — оно называется Манхиса, — полно иностранцев. Оказавшись среди толп голландцев, англичан и американцев, Бенджамен после второго джина с тоником громогласно заявляет, что вырежет их к чертовой бабушке из отснятого материала, чтобы не мелькали в кадре.
Стейси тогда возмутилась — она не привыкла к документальным съемкам и плохо представляла себе, что это такое, — и выразила вслух свое несогласие. Действительно, какая разница?
— Одна белая рожа в кадре, и все летит псу под хвост! — заявил Оуэн, передавая официантке кредитную карточку.
Телевизор приковывает вас к дивану независимо оттого, что вы по нему смотрите. Такова реальность. Экзотику необходимо всячески подчеркивать, преувеличивать, гипертрофировать, раздувать, даже создавать, иначе своеобразие снимаемого места — столь очевидное для них, киношников, — просто не будет переведено на язык экрана. Ни Оуэн, ни Бенджамен ни разу не заикнулись о способности кинокамеры говорить правду.
Рядом катят сервировочный столик с напитками. Макгрегор заставляет ее распить с ним одну из мини-бутылочек шампанского, и, разговорившись, неосторожно соскальзывает на профессиональные темы.
— Ты снималась у Амиеля? — спрашивает он.
Джон Амиель — режиссер, создавший в восьмидесятые годы длиннющую сагу «Поющий
— Что-то помешало, — говорит Макгрегору Стейси, глядя на него огромными, лукавыми, хотя и сильно ввалившимися глазищами, все еще не утратившими своего неповторимого блеска.
То, что она согласилась приехать сюда, то, что будет делать здесь, — ужасная ошибка. Положение усугубляется тем, что даже своего агента Стейси не может ни в чем обвинить. Разве не она сама стала ломиться в кабинеты кинопродюсеров едва ли не на следующий день по возвращении из Лос-Анджелеса, где лечилась от анорексии? Разве не она требовала работы, внимания прессы и киношного начальства? Разве не умоляла дать, ей шанс проявить себя в той самой иллюзорной жизни, которая столь безжалостно ее сломала?
Оглядываясь на свое ой какое многообещающее прошлое, Стейси ощущает его стерильность. Еще до того, как она попала в Голливуд, ей удалось низвести все свои страсти до уровня амбиций, а все амбиции — до некоего плана построения будущей карьеры. К тому времени, когда Стейси сдалась, она уже раскурочила свою жизнь, разобрала ее по винтикам, от чего казалось, будто все, что с ней происходит, случается в сотый или даже тысячный раз. Неудивительно, что смерть стала выглядеть чем-то вроде приятного разнообразия: согласитесь, в таком состоянии ума ничто (и менее всего успех) не способно разжечь интерес к жизни.
«Я хочу стать для тебя чем-то особым. Раньше дела у тебя шли хорошо, я же был скорее помехой. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Надеюсь, что в данный момент все обстоит иначе».
Стейси нужно найти что-то такое, что придаст смысл ее жизни. Что-то более серьезное.
— Кто заказывал специальное блюдо?
Вопрос стюардессы спасает ситуацию. Иначе страшно представить, что сказал бы Макгрегор в ответ на ее: «Что-то помешало!» Он наверняка в курсе. Ведь бульварные газетенки самых разных мастей разложили историю ее падения, что называется, по полочкам. Стейси Чавес, одаренный ребенок, красотка в гимнастическом купальнике с плаката, голливудская старлетка. Ее крушение. Полминуты клинической смерти на больничной каталке.
— Специальное? Это мне.
Что спасло ее? Знай Стейси точно, возможно, и слово «поправка» наполнилось бы для нее большим смыслом. «Пойти на поправку» — все равно что «заново обрести веру». Правда, ей ничего не известно ни о каком обретении веры.
Просто однажды утром она проснулась, поняла, что находится в больнице, и решила, что все-таки боится смерти. Все прочее — то, что у нее восстановился вес, стабилизировалось кровяное давление, из мочи исчезли кетоны — вполне логично проистекало из этого пробудившегося страха.