Бремя одежд
Шрифт:
– На кого это вы, черт побери, намекаете? – прорычал он. – Я же сказал вам, я не знал, что это она. И вообще, какое вам до этого дело, черт возьми?
– Даже такой тупица, как вы, и то мог бы догадаться.
– Послушайте…
– О, кончайте нести чепуху, вам все равно не оправдаться. Вы ведь хотели выдать его. Когда я заговорил о его жене, вы знали, что он не женат. Вы просто дождаться не могли, когда сведете нас лицом к лицу. Знаете, что я думаю о вас? Что вы – грязная свинья. Если бы вы намекнули мне хотя бы одним словом, я бы сразу насторожился, и он подыграл бы мне – они оба подыграли бы мне. Но нет, вы впутали
– Вы здесь не очень-то, – Джеральд выбрался из пространства между Джорджем Астером и шкафчиком и, еще более вытянувшись вверх, закричал: – Слышите, что я говорю? Не очень-то.
– А кого мне бояться? – холодно поинтересовался собеседник, и эта фраза не хуже удара остудила пыл Джеральда. К его счастью, в этот момент дверь столовой открылась.
Беатрис немедленно почувствовала напряженную атмосферу и сразу поняла причину этого. Она также видела, что ее супругу приходится несладко.
– Выводи машину, мы едем домой, – быстро проговорила она.
– Да, черт побери, я тоже так считаю, – Джеральд начал застегивать пиджак – уловка, к которой он всегда прибегал в неприятных ситуациях, – потом, повернувшись к собеседнику, сказал:
– Учтите: мы с вами еще не закончили. Я это дело доведу до конца.
– Всегда к вашим услугам, – прозвучал сдержанный ответ, и когда Джеральд вылетел из столовой, гость подошел к двери и придержал ее для Беатрис, которая вышла, не поднимая на него глаз.
Потом он увидел Эндрю.
Шотландец подождал, пока Беатрис и Джеральд окажутся на лестничной площадке, затем медленно вошел в столовую. Джордж Астер закрыл за ним дверь, и мужчины посмотрели друг на друга.
– Не знаю, что здесь говорить… только мне хотелось бы, чтобы вы знали: я до глубины души сожалею о том, что произошло, – начал Астер.
– Ничего, все в порядке.
– Я ведь и не догадывался – вы верите?
– Верю.
– Что еще сказать? Я в полной растерянности. Я… я…
– Не расстраивайтесь, это просто… ну, как говорится, одно из печальных совпадений. Я всегда чувствовал, что когда-нибудь это откроется, но Грейс… когда умер муж, она думала, что все кончилось, и теперь мы в безопасности, – она ждала, пока не устроится жизнь Джейн… ну, да теперь какая разница?
– Не мели чепухи, парень.
Впервые за последние три часа мышцы серого и угрюмого лица Эндрю расслабились. Эта реплика Астера, облеченная в такую привычную форму, произнесенная с такими знакомыми интонациями, заключала в себе все, что ему хотелось услышать.
– Спасибо.
– Я люблю Джейн и хочу жениться на ней. Я полюбил ее с первого взгляда. Я приехал бы сюда раньше, но… она была такой юной. Знаете, она прибавила себе год, – он улыбнулся. – Но теперь мы покончим со всеми формальностями как можно быстрее. Чем скорее, тем лучше, – Астер помолчал. – Я, конечно, не был знаком с викарием, но я рад, что отец Джейн – вы.
И он протянул Эндрю руку.
Сидя возле кровати, Грейс услышала, как к дому подъехало такси. Она удержала себя от того, чтобы встать и подойти к окну.
Джейн обещала писать. Несколько минут назад, стоя перед матерью с низко опущенной головой, как будто стыдиться за случившееся нужно было ей, Джейн, дочь пробормотала: «Я буду писать, мамочка». И все. «Я буду писать, мамочка.» Джейн, ее дочь,
Грейс сунула указательный палец в рот и до боли прикусила его.
Будет ли хорошо относиться к ней этот человек? Да, да, будет. Эндрю сказал, что он, похоже, неплохой человек Астер так отчаянно просил прощения за то, что явился инициатором всех неприятностей, что Грейс заверила: его вины здесь нет. Потом он попросил: «Разрешите мне увезти Джейн в мой дом. Я придумаю какой-нибудь предлог, чтобы объяснить ее появление в наших краях… например, что она приехала туда по состоянию здоровья… подозрение на полиомиелит, или что-нибудь в этом роде. И уверяю вас, она оправится после всего, что случилось… Я приложу к этому все силы. Доверьте ее мне, прошу вас, – он взял Грейс за руку. – Ваш Эндрю понравился мне, едва я только увидел его. А теперь он нравится мне еще больше». Да, этот Астер оказался приятным человеком.
С улицы донесся звук отъезжающего такси.
Грейс встала и начала ходить по комнате.
Ведь этого она и хотела так долго, не правда ли? Чтобы Джейн была устроена, чтобы все оставили ее, Грейс, в покое. Да, но не таким образом – стремительно убегая, как будто она была больна проказой.
Вот кем она была теперь для них… прокаженной.
Воцарилась тишина. Кроме Грейс и Пегги Матер, в доме никого не осталось.
Вспомнив о кухарке, Грейс подняла голову. Вчера, даже еще сегодня утром она боялась Пегги: та слишком много знала. Но сейчас она уже не чувствовала страха перед служанкой. Пегги, наверное, сидела на кухне и перебирала в уме события дня, с радостью сознавая, что теперь-то она сможет сплетничать сколько угодно. Последние три недели, несомненно, были для нее сущим мучением.
Неужели со времени той встречи в доме Эндрю прошло всего три недели? Они только что поцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи, и, открыв дверь, Эндрю все еще обнимал Грейс. Неожиданно в глаза им ударил свет фонаря, но Эндрю не отдернул руку, а наоборот, еще крепче прижал к себе Грейс. Через какую-то долю секунды он включил свой собственный фонарь и осветил непрошеного гостя. Грейс охнула, увидев пунцовое лицо Пегги Матер.
Эндрю действовал так быстро, как будто встреча нисколько не ошеломила его: глядя на возмущенную кухарку, он заговорил. Грейс и сейчас слышала его голос. «Если проронишь хотя бы одно слово насчет того, что ты здесь видела, я немедленно пойду к мисс Шокросс. Ты ведь зависишь от нее, верно? Так вот, я и гроша ломаного не дам за твое будущее, если она узнает, что ты отбывала срок. И не пытайся отрицать это: как-то раз я от нечего делать зашел в суд в Дареме и увидел тебя. За кражу у своего хозяина тебе дали шесть месяцев тюрьмы, причем, если меня не подводит память, это было твое третье правонарушение.»
Пегги Матер и не пыталась ничего отрицать. Как ни странно, она вообще не открыла рта… по-видимому, потрясение было для кухарки слишком большим. Она уже давно относилась к Эндрю с неприязнью: шотландец с самого начала дал ей понять, что ничего между ними быть не может.
Но зачем она пришла в тот вечер к его дому? Ни Грейс, ни Эндрю не могли найти этому объяснения, разве что здесь была какая-то причина деликатного свойства, но они никогда так и не узнают об этом. В одном Грейс и Эндрю были абсолютно уверены: Пегги Матер не шпионила за ними – из них троих кухарка была напугана больше всего.