Бремя прошлого
Шрифт:
– Едем обратно в Нантакет, – предложил Эдди Шэннон. – Может быть, там найдем ключи к разгадке тайны.
Я помахала им на прощанье рукой, выйдя из лимузина у подъезда «Ритц-Карлтона», и они поехали обратно в аэропорт. Мне было грустно, но я была рада, что осталась одна, так как теперь у меня было время, чтобы всё спокойно обдумать.
В номере я рассказала Бриджид о результатах сегодняшней встречи с Джейкеем Бреннэном, вернее, об отсутствии таковых. Она задумчиво посмотрела на меня и сказала:
– Но вы же узнали об этом человеке только то, что он сам вам рассказал –
Бриджид была права, и это было так очевидно, что я не могла понять, почему сама об этом не подумала. И все же история его прошлого, которую он рассказал Шэннон, выглядела правдивой: бедный мальчик из плохой среды, чья мать была порочной женщиной, а отец алкоголиком. И лишь бабушка, любившая его, научила его мечтать.
«Мечты – о чем? – недоумевала я. – О прошлом? О будущем?» Существовал лишь один путь выяснить это.
Шэннон как-то говорила мне, что Джейкей родом из Южной Каролины и что он посещал колледж в одном из тамошних городков. Я позвонила портье и попросила заказать для нас места на ближайший самолет.
– В какой город, мадам?
– По любому маршруту, лишь бы попасть в Южную Каролину, – отвечала я, совершенно забыв об огромных расстояниях на Американском континенте.
Поздним вечером того же дня мы прибыли в Чарлстон и сняли номер в гостинице аэропорта. Расположившись, заказали по телефону сандвичи и чай и, полумертвые от усталости, сидя каждая на своей по-царски широкой кровати, молча жевали и смотрели на экран телевизора. День был для нас очень длинным, и уже через полчаса мы обе уснули глубоким сном.
Ровно в девять утра резко зазвонил телефон, и мне продиктовали список всех колледжей штата; их оказалось так много, что я испугалась, как бы у меня не ушла целая неделя, чтобы все их обзвонить. Тем не менее я начала с верхней точки на букву «А» и – везет же! – узнала, что Бреннэн учился в колледже Бунспойнт-Вэлли с 1980 по 1983 года. Это была единственная информация, которую мне могли предоставить, но мы с Бриджид снова привели свой багаж в походное состояние и отправились в прокатном «кадиллаке», за рулем которого сидела я сама, в Бунспойнт.
Это был один из тех захолустных грязных городков, какие не встретишь в центральной части страны; ряд длинных, прямых улиц, по которым мимо бензозаправочных станций катились старые автомобили, да кое-где виднелась реклама «Макдоиалдс» да булочек с сосисками «Уэнди».
Мы разыскали Вэлли-колледж и оглядели беспорядочно разбросанные здания из сборного железобетона, к возведению которых, как видно, не приложил руку ни один архитектор. Большинство студентов в теннисках и в надетых задом наперед бейсбольных шапочках жевали жвачку и глазели на прелестных девушек в мини-юбках.
Они с любопытством уставились на двух старых леди в огромном «кадиллаке» и приветствовали нас аплодисментами, когда мы проезжали мимо них. «Счастливого пути, Божьи одуванчики», – кричали они вслед, и я с удовольствием им улыбнулась.
Из детективных фильмов и романов я помнила, что, если хочешь что-нибудь о ком-то узнать, нужно идти в редакцию местной газеты и просить
Газетенка «Бунспойнт экоу» писала обо всем: от выпускных церемоний в школах и до похорон, от золотых свадеб горожан до арестов за угоны автомобилей или за драки и о мириадах других преступлений, которых, на мой взгляд, было слишком уж много для такого небольшого городка. На ее страницах демонстрировались последние моды и фотографии популярных лидеров футбольных команд бунспойнтского Вэлли-колледжа. Газета издавалась уже пятьдесят лет.
– Должно быть, это одна из старейших газет штата, – сказала нам сидевшая за первым столом бойкая невысокая женщина средних лет и проводила нас в мрачный, душный коридор, где на полках лежали подшивки газеты начиная с первого номера. – Здесь сказано обо всем, – проговорила она, оставляя нас среди обилия пыльных папок, и мы не знали, с какой следовало начать.
Вспомнив о фотографиях выпускников, я начала с года выпуска Бреннэна из Вэлли-колледжа. И увидела его на общей фотографии, полускрытого во втором ряду, среди сорока, или около того, мальчиков и девочек выпуска восемьдесят третьего года.
Мы с Бриджид в волнении вперили взоры в эту фотографию, и я решила, что он как-то странно мало изменился с тех пор. На меня смотрел все тот же гладколицый и гладковолосый коренастый парень в очках. Разве что теперь он выглядел более богатым. Богаче всех своих однокашников. Я готова была держать пари, что это так.
«Насколько он в действительности богат, этот Джейкей? – думала я. – И действительно ли был так уж беден раньше?» Я вспомнила, что его бабка умерла за месяц до окончания им колледжа. Как бы бедна она ни была.
«Экоу» обязательно должна была сообщить о ее смерти. Я перелистала, страницу за страницей, все газеты за два месяца до выпуска Джейкея, а Бриджид просмотрела даже более ранние номера в поисках сообщения о смерти. Не найдя ничего, я разочарованно вздохнула.
– Слава Богу, взгляните-ка, Моди! – воскликнула Бриджид, глядя на меня поверх очков. Палец ее трясся, когда она указала мне на фотографию, помещенную над заголовком: «Местная барменша убита в аллее парка».
Даже по стандартам самых сенсационных газет фотография эта была ужасающей. Залитое кровью тело лежало посреди кучи отбросов и старых ящиков. А рядом была фотография женщины с вызывающе жестким лицом, широкая улыбка которой совершенно не затрагивала ее расчетливых глаз. Ее звали Элма Бреннэн.
– Я помню, он говорил, что она умерла от цирроза печени, – с негодованием проговорила Бриджид.
Она помнила решительно все. Действительно, Шэннон говорила нам, что Джейкей сказал именно так. Что они «однажды ночью обнаружили ее на тротуаре, истекавшую выходившей у нее изо рта кровью».
– Значит, Джейкей лгал; Бриджид, – сказала я, с трудом разбирая строчки отчета о том, как тело обнаружил проходивший мимо владелец магазина, с раннего утра открывавший его для покупателей. И о том, что Элма долгие годы работала барменшей в питейном заведении Реда Рустера на Фэрст-энд-Мэйн и что «ее хорошо знал весь город».