Бремя русских
Шрифт:
Уильям Гладстон резко выпрямился, ожидая ответа Виктории на свой первый премьерский спич.
Королева нервно сглотнула. Она просто не ожидала такого начала разговора, когда человек, приглашенный ею на должность премьер-министра, будет ставить ей свои условия. Но, с другой стороны, королева Великобритании была кем угодно: негодяйкой, сволочью, злодейкой, интриганкой… Но она не была дурой. Дура на троне не сумела бы превратить свою державу в самое могущественное государство в мире. И не ее вина, что после смерти наследники Виктории быстро разбазарили то, что королева собирала всю свою жизнь. В этой истории ее детище, ее «империя над которой никогда не заходит солнце», была сокрушена
– Хорошо, – хрипло каркнула Виктория, – вплоть до того момента, когда в стране все вернется на круги своя, я наделяю ваш кабинет чрезвычайными полномочиями, в том числе я уступаю вам королевское право карать и миловать. Берите этих оборванцев и делайте с ними что хотите, но только спасите нашу любимую Британию!
Это то, единственное, что я от вас требую. Мистер Гладстон, на таких условия вы согласны принять пост главы моего Кабинета?
– Да, ваше величество, – удовлетворенно кивнул теперь уже полноправный чрезвычайный премьер-министр, – я согласен.
– Уф, – выдохнув с облегчением, королева, резко опускаясь, почти упала в глубокое мягкое кресло.
– И вы тоже присаживайтесь, дорогой сэр Уильям, – с трудом надев на лицо умилительную улыбку, проворковала Виктория, указывая на соседнее кресло. – Расскажите своей королеве – так ли на самом деле плохи дела, как ей ранее докладывали?
– Ваше величество, – сказал Гладстон, присев на край мягкого кожаного кресла, – если вам докладывали, что наши дела просто плохи, то должен разочаровать вас – на самом деле они еще хуже. Да, да, именно так. После того, как в деле об убийстве русского императора Александра Второго появился британский след, на нас сразу же спустили свору собак. С русско-югоросско-германским следствием активно сотрудничают все страны Европы. Даже САСШ прислали свою делегацию. Никому не хочется оказаться замешанным в подобном преступлении, и поэтому следствие идет с пугающей нас скоростью. Даже обычно ленивые французы суетятся так, как будто для них наступил второй Седан.
Кстати, русский император уже предложил создать единую для всех стран полицейскую организацию, именуемую Интерпол, которая помогала бы полициям стран, вступивших в эту организацию, в расследовании особо опасных преступлений. А бедный, наивный Дизи надеялся скрыть следы и замести мусор под ковер…
Переведя дух, Уильям Гладстон вытер вспотевший лоб большим клетчатым платком.
– Так вот, ваше величество, – продолжил премьер, – как только следствию стало ясно, что некий полковник Бишоп был нанят английским правительством при посредстве британских и австрийских Ротшильдов, в тот же самый момент мы, англичане, стали в Европе всеми презираемыми. Морская блокада наших берегов, организованная русским и югоросским флотом, – это еще полбеды. Главная беда – это дипломатический бойкот по всем линиям и фронтам, который поддержала даже республиканская Франция.
Вдобавок к тому, что мы отрезаны от своих колоний, нас отрезали и от самой Европы. Я не исключаю и того, что воспользовавшись нашей временной слабостью, восстанет Квебек, или САСШ возжелают отнять у нас всю Канаду. Слабым быть плохо, на них тут же нападают все кому не лень и кто считает себя сильным. Что творится в других колониях, мы пока не знаем. Но я думаю,
Что же касается положения в самой Британии, то должен сказать вам, ваше величество, что в Ирландии, Уэльсе и Шотландии сейчас неспокойно, глухое недовольство в любой момент может перерасти в вооруженный мятеж. Даже в чисто английских графствах положение не из лучших. Заводы и фабрики закрываются из-за отсутствия сбыта и сырья, фабриканты выбрасывают рабочих на улицу. Кроме того, нам грозит самый настоящий голод.
Вот уже сто лет Британия не производит столько хлеба, сколько необходимо для пропитания собственного населения. Корабли, блокирующие наши порты, беспрепятственно пропускают суда с эмигрантами, едущими в Америку или еще куда, но задерживают те транспорты, которые везут в метрополию промышленные и продовольственные товары. Военного флота, чтобы защитить морские пути, у нас уже нет, да и торговых кораблей остались считаные единицы. И, самое главное, ваше величество, нет никаких намеков на то, что Россия, Югороссия или Германия решили собрать новую «Великую армаду», чтобы высадить на наших островах десант. Такого нет и не предвидится. Я ожидаю, что Британию будут душить костлявой рукой голода, отрывая от нас самые сочные и нежные куски.
Уильям Гладстон встал.
– У югороссов, ваше величество, есть поговорка: большого слона едят маленькими порциями. Я приложу все усилия, чтобы нашу страну не порезали на кусочки, как ростбиф, но для этого мне понадобятся время, деньги и ваша монаршая поддержка. Засим, позвольте откланяться, чтобы я мог быстрее приступить к своим новым обязанностям.
Королева тоже встала.
– Идите, сэр Уильям, – сказала она, – и сделайте для нас чудо. И да прибудет с вами Всевышний. Аминь.
Как только новоявленный премьер покинул кабинет, королева крадучись прошла к секретеру, по-воровски оглянулась, и вытащила из потаенного ящика початую бутылку коньяка. Она тут же на радостях налила себе полный бокал. Теперь, когда у нее есть способный человек, принимающий на себя удары судьбы, королева снова может позволить себе предаться своему любимому занятию. А потом, когда Британия будет спасена, еще неизвестно кого будут считать ее спасителем…
Такой говорильни, как в Булони, я никогда еще не слышал. Первые три-четыре часа разговор шел вообще ни о чем. В основном фении обвиняли парламентариев в предательстве интересов Ирландии, тогда как парламентарии обвиняли фениев в том же самом. Да и среди обеих фракций были группировки, для которых другие члены той же фракции были злейшими врагами. Впрочем, и о себе, любимом, я много чего наслышался.
Ну, это ладно, я ведь и не напрашивался на королевскую должность. Но было очень обидно, что наше собрание, на которое мы с Джоном ехали через половину Европы, как мне тогда показалось, ничем конкретным не закончится. Чем-то мне это напоминало заседание «Союза меча и орала» из «Двенадцати стульев».
Но когда встал Джеймс Стивенс, все затихли – похоже, это был единственный человек, которого уважали все. И он предложил продолжить собрание согласно правилам регламента Роберта, которые были предложены в прошедшем 1876 году, и завоевали симпатии всего англоязычного мира. Председателем собрания единогласно выбрали самого Стивенса, секретарем – Джона Девоя.
После этого выступил Парнелл – и с места в карьер предложил меня в короли. Дэвитт поддержал, и неожиданно все единогласно проголосовали за мою кандидатуру, как будто до того не поливали меня помоями.