Бремя страстей

Джексон Лайза

— Не хотите ли что-нибудь выпить? — предложил он, прервав движение ее губ. Она подняла взгляд, с трудом сглотнула, затем быстро взглянула на мужа, точно просила у не­го разрешения.

Улыбка Бартоломью дала ей понять, что он не возражает.

— Может быть, стакан вина или имбирное пиво?

— Да-да, с удовольствием. Содовую во­ду,— нервно сказала она.

— Пожалуйста.— Широко улыбнувшись жене священника, Чейз взял за руку Мэри Бет.— Пойдемте. Вы поможете мне.

На лице Мэри Бет вспыхнул нежный румя­нец, по-новому осветив ее черты. Ее нельзя было назвать красивой: слишком маленький носик и постоянно моргающие глаза, возмож­но, из-за контактных

линз, недавно заменив­ших очки с толстыми стеклами, которые ужас­но портили ее. У нее были высокие скулы, и Чейз предполагал, что немного грима могло бы сделать ее лицо более привлекательным. Ей было сейчас двадцать два года, и она только что кончила какое-то духовное учебное заведе­ние, но все еще вела себя, как робкий семнадца­тилетний подросток.

К своему удивлению, Чейз встретил ее на днях в городской аптеке, где покупал аспирин и поливитамины для матери. Он поздоровался с ней просто из вежливости, а она вдруг сама завела беседу, затем уж совсем ошеломила его, пригласив в своей скованной, девической мане­ре на пикник к Колдуэллу. Он согласился из чисто эгоистических побуждений, надеясь завя­зать знакомство с кем-либо из власть имущих своего округа, Портленда и Орегона, и теперь чувствовал себя чуть ли не подлецом. Он уже дважды оставлял Мэри Бет, первый раз — что­бы поговорить с Джейком Бертичелли, юрис­том крупной городской корпорации, затем — чтобы потанцевать с Кэссиди.

Теперь, сказал он себе, будет справедливо, если он посидит какое-то время рядом с ней, улыбаясь и оказывая ей те знаки внимания, которые она явно заслужила. Однако его взгляд снова устремился на Энджи. Боже, как она хороша — настоящая принцесса!

В баре он заказал имбирное пиво, еще один джин для себя и воду для миссис Спирс, стара­ясь не замечать Кэссиди, которая стояла одна и чувствовала себя не в своей тарелке, хотя предполагалось, что она будет веселиться, как никогда в жизни. Она была достаточно мило­видной, но не столь яркой, как ее сводная сестра. Кэссиди казалась даже более живой, чем Энджи, хотя и оставалась еще угловатым подростком, неумело ступающим в туфлях на высоких каблуках. Возможно, когда она сформируется, то станет красивее и интереснее, чем ее старшая сестра. Беда в том, что Кэссиди тоже увивается за Бригом. Как и Энджи.

— …Где-то поблизости? В районе Портлен­да? — произнесла Мэри Бет, моргая близору­кими глазами, и он понял, что опять забыл о ней. Она проследила, куда был устремлен его взгляд, и поняла, что он смотрит на Кэссиди.

— Простите?

— Я спросила, собираетесь ли вы зани­маться юридической практикой где-то побли­зости?

— Это зависит…— Он, приподняв плечо, взял со стойки бара имбирное пиво для Мэри Бет.

— От чего?

— От того, что мне предложат, я полагаю.

— Я думала, что вы останетесь здесь из-за вашей мамы.

Что-то в ее тоне резануло его — такая же самоуверенная модуляция, как у женщин из Церкви, которые приходили к ним в дом, когда его брат Бадди утонул в реке. Мгновенно с удивительной отчетливостью он вспомнил, Как ехал на велосипеде и увидел дохлую кошку, лежавшую на почтовом ящике,— с остекленев­шими глазами, засиженную мухами, быстро слетающимися на падаль. Горечь подкатила к горлу, и он вновь подумал, в тысячу первый раз за эти годы, на чьей же ответственности лежал этот акт вандализма: лично преподоб­ного отца или какого-нибудь фанатика из его окружения?

— Мама сама может о себе позаботить­ся,— коротко ответил Чейз. Не стоило зани­мать позу самообороны. По крайней

мере здесь и сейчас.

— Хорошо.— Улыбка Мэри Бет казалась искренней, хотя он понимал, что она не так простодушна, как кажется на первый взгляд. — Мой отец, знаете ли, беспокоится о каждом в своем приходе, неважно, христианин он или нет.

— А разве моя мама не христианка?

— Я не знаю.— Она сделала глоток пи­ва.— Вы считаете, что да?

Он вспомнил свою странную мать, кото­рую давно уговаривает показаться психи­атру.

— Мама просто чужда условностей, — ска­зал он, сам уловил стальную нотку в своем голосе и почувствовал, как на спине у него выступил пот. Хотя странности его матери вызывали у него смущение и стыд, он не позво­лит другим унижать ее. — Но она самый свет­лый и достойный человек из всех, кого я знаю.

Брови Мэри Бет шевельнулись в удивлении.

— Тогда почему ваш отец…— Она осек­лась, покраснела и покачала головой. — Нет, ничего.

— Что вы хотели спросить? — произнес он жестко, не обращая внимания, что музыка из­менилась и мелодия песни Элтона Джона по­плыла над толпой.

— Ничего.

— Продолжайте, раз уж начали.

— В самом деле, Чейз, это была всего лишь глупая мысль.

Он почувствовал, как ладони его непроиз­вольно сжались в кулак.

— Что вы хотели узнать о моем отце?

Нервно облизнув губы, она на секунду от­вела взгляд в сторону, прежде чем вздернуть подбородок и встретиться с ним взглядом. Любопытство и что-то еще, более мрачное и холодное, читалось в этих невинных карих глазах.

— Тогда почему ушел ваш отец?

Вопрос, который преследовал Чейза всю жизнь. Почему? Его опять посетило чувство вины. Возможно, из-за него? Из-за того, что он не смог спасти своего младшего брата?

— Я не знаю,— честно признался он, вновь чувствуя себя беспомощным пятилетним маль­чиком.— Но думаю, в основном из-за Бадди, моего младшего брата…

— Да, я знаю.

— Когда с Бадди случилось несчастье, отец принял поспешное решение. Он однажды ушел на работу и больше не вернулся.

— Неужели вы не получаете никаких вестей от него? Он же ваш отец.

Чейз испытал знакомую щемящую боль в сердце и поступил так, как только мог в этой ситуации. Поспешно вылив в горло содержи­мое своего бокала, он решил не отвечать, не думать о причинах, заставивших Фрэнка Мак­кензи бросить семью. Чейз нередко думал об этом, как и о том, что сталось с Бадди. Но эти темы сделались запретными в доме, и каждый раз, когда он отваживался упомянуть о Фрэнке или Бадди при Санни, она замыкалась на дол­гие часы, как улитка прячется в свою раковину.

— Пойдемте, а то содовая вашей матери совсем выдохнется. — С предупредительной улыбкой, которую он вырабатывал годами, Чейз проводил Мэри Бет к тенту, под которым по-прежнему сидела чета Спирсов, и подал миссис Спирс воду.

— Спасибо,— поблагодарила она за это скромное проявление доброты.

Чейз вежливо кивнул, мысленно приказав себе сдерживаться и не поддаваться вспышкам гнева, как это часто делал его брат. Здесь был вовсе не место для воспоминаний, но любопытство в глазах Мэри Бет, когда она загово­рила о его семье, память о дохлой кошки о том, как дамы из прихода преподобного отца Спирса пытались вынудить маму отказаться от своих детей, мешали ему успокоить­ся. Он не в первый раз за эти годы подумал о том, уж не Спирс ли стоял за спиной стреляв­ших, изрешетивших вывеску о хиромантии. И наигранное самообладание Чейза испари­лось ко всем чертям, хотя он и продолжал любезно улыбаться миссис Спирс.