Бремя тела
Шрифт:
— Понятно, сейчас соображу, как к тебе доехать, — Ксения осматривалась по сторонам и терла свободной рукой глаза, слезившиеся от почти двухчасового пребывания в темном пыльном зале. — Зарплату-то рассчитала? Или надеешься, что я приеду, и ты меня к этому тоже подключишь? Я не горю желанием во что-то вникать и что-то соображать.
— И не надо никуда вникать, все я рассчитала. Думаешь, что я вообще не в теме? Я уже год у родителей работаю, все изучила. Так ждать мне тебя или не ждать?
— Ждать, — сухо ответила Ксения, садясь в подъехавший весьма
— Тогда езжай не до моего дома, а до остановки, там и встретимся.
Когда-то Череповец казался Ксении совсем маленьким городком, микроскопическим, где все давным-давно изучено и обследовано, где известна почти каждая улица, а магазины, кафе и кинотеатры можно пересчитать по пальцам, ровно как и хоть сколько-нибудь значимые достопримечательности. Точнее, Ксения была уверена, что достопримечательности у них в городе напрочь отсутствуют. Разве что университет, Вознесенский монастырь да пара-тройка музеев. То ли дело Вологда, Москва или Петербург.
Торчащие трубы, дым, пар и странные запахи, поднимающиеся над индустриальной зоной, постукивание товарных составов для Ксении были привычным зрелищем. Теперь же она к своему удивлению все это открывала заново, и поездка на автобусе была для нее настоящим приключением, настолько увлекательным, что она чуть было не пропустила остановку.
Лена сидела на остановке, в нетерпении колотя себя пальцем по коленке: она закинула ногу на ногу, скинула тапок и разглядывала ступню, каким-то невероятным образом обгоревшую на солнце. Белая с синими полосками майка, надетая на ней, вполне гармонировала и с тапками, и с короткими шортами темно-синего цвета. Увидев Лену еще из окна автобуса, Ксения почувствовала себя неудобно. На ней был летний сарафан с мелкими сиреневыми цветами, а на ногах кроссовки — вещи прекрасные по отдельности, но никак не вместе.
Неуверенно ступив на остановку, Ксения чуть не подвернула ногу — она соскользнула с бордюра. Водитель автобуса равнодушно посмотрел на это через зеркало, но едва Ксения сделала шаг, закрыл двери. Пассажиры автобуса вообще не обратили никакого внимания на то, что произошло. Вернее, на то, что чуть не произошло.
— Чего это тебя ноги не держат? — спросила Лена с натянутой улыбкой. — Отвыкла от наших автобусов? Это тебе не Питер! Я была в Питере, там все на метро ездят. Куда там наши трамваи и автобусы, это глушь, каменный век.
— Да не ездила я на метро, очень редко. И там тоже есть автобусы и трамваи, и вообще хватит этих сравнений!
— Ого, ты сердишься! — удивилась Лена. — Это явно с голодухи или…
Она замолчала. Смысл фразы был очевиден. Это была бы хорошая шутка в любой компании, в разговоре с кем-то из подруг, но только не с Ксенией.
— Ну, договаривай! Снова намеки на то, что у меня проблемы из-за отсутствия личной жизни? Или ты хотела сказать, что проблемы из-за отсутствия секса? Как это вы там называете? Я, кажется, от тебя это слово слышала. А, вот, вспомнила — недотрах! И как твои мозги поворачиваются о таком думать?
Лена что-то промычала в ответ и сделала
— Ума не приложу, почему всех окружающих так беспокоит моя личная жизнь? — пожала плечами Ксения, разглядывая фрукты. — Будто других тем для обсуждения нет. И, знаешь, Лена, обычно все говорят, что проблемы как раз от наличия личной жизни, слишком бурной, а не от ее отсутствия. Как и всякие болячки нехорошие. Вот, сама начала об этом говорить. Все, закрыли тему.
Арбузы были сложены горкой, их было с сотню, не меньше: маленькие и чуть больше, слегка сплюснутые и совсем круглые, светлые и потемнее, со светлыми пятнами на боку и без таковых. Лена провела по ним рукой: арбузы были гладкие и холодные. Продавец, пожилой мужчина в светлой рубашке с закатанными рукавами, сидел недалеко, в тени, и лениво посматривал на потенциальных покупателей.
— Может, все-таки дыню возьмем? — успокоившись, спросила Ксения, которой не терпелось спрятаться куда-то от жары и палящего солнца.
— Арбузик хочется, Ксюш, — простонала Лена и тут же голос подал продавец, до того сохранявший молчание и неподвижность: «Покупай арбуз, хороший арбуз, сладкий! Выбирай и покупай».
— Да уж, сладкий, — ответила Ксения, но лишь потому, что не отвечать было бы верхом неприличия.
Продавец тут же потерял интерес к происходящему и принялся обмахиваться потрепанной газетой, используя ее как веер.
— Слушай, Ксюша, а помнишь, как твоя бабушка выбирала арбузы? Она так потрогает арбуз, и говорит, мол, этот неспелый, этот невкусный, в этом нитраты и отравиться можно. И ведь ни разу, тьфу-тьфу, не травились. А мои родители сколько раз покупали арбуз, а потом вообще жутко было, даже скорую вызывали. Как она это делала? Куда надо смотреть? По виду? Или постучать нужно?
— Не знаю, если честно, — Ксения напряглась, припоминая то, на что она никогда внимания не обращала. — Баба Лара много чего умела, как-то у нее все было просто и понятно. Почему я у нее не спросила об этом и вообще обо всем?
«Да, Ксюша, дала ты маху. Сколько еще вспомнишь того, о чем хотела бы спросить бабу Лару? Прости, баба Лара, даже когда ты мне приснилась, я спрашивала тебя обо всякой ерунде, а действительно нужные вещи упустила. Может, в другой раз спрошу? Главное, не забыть. Ты бы записала, Ксюша, где-нибудь, а то ведь реально забудешь».
— Может этот, Ксюш? — Лена, тужась, держала в руках огромный арбуз. — По-моему, этот большой и должен быть спелым. Смотри, какой классный.
— Он не спелый, — спокойно ответила Ксения, — весь зеленый внутри.
— Неправда говоришь, арбузы все спелый, покупай, — продавец лениво подошел к Лене, буквально выхватил из ее рук арбуз и положил на весы. — Шесть килограмма, бери, спелый, хороший арбуз.
— Да не спелый он! — возразила Ксения и из горы арбузов выбрала другой, чуть менее крупный с более бледной кожурой. — Мы возьмем вот этот.