Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера
Шрифт:
— О нет. Это была бы оттяжка времени. Я хотел поскорее все решить.
— Объясните, что вы имеете в виду.
— Освальд захотел бы вернуть себе поместье. А моя жена воспротивилась бы этому, я знаю. Потом, еще Реннел и Мара — они могли возбудить дело против Освальда из-за того давнего случая.
— Вы говорите об изнасиловании мисс Торренс?
— Да.
— И когда вы писали в письме, что «не станете препятствовать», то имели в виду возврат поместья?
— Да.
— Вы были готовы все отдать, снова стать бедным, лишить
— Я думаю, что все могло обернуться не так уж плохо. Освальд позаботился бы о нас. Но я должен был сделать то, что считал правильным.
— Хм. Значит, для того чтобы поскорее все решить, вы пригласили сюда Освальда и собирались поставить жену и друзей перед фактом?
— Более или менее так.
Блаунт резко подался вперед:
— Но зачем тогда вся эта секретность? Зачем вы намеревались провести его в дом ночью, без ведома жены? Если вы хотели все поскорее решить, то не лучше ли было объявить, что Освальд жив и вы хотите возместить ему ущерб? Обсудить это дело вместе со всеми до его приезда сюда? Наверняка вы сначала прощупали бы намерения мистера Торренса, например, станет ли он возбуждать уголовное дело против вашего брата или нет?
— Не всегда получается так, как лучше, — ответил вызывающе Роберт Ситон. — Сначала я хотел поговорить с ним наедине, в общих чертах, прежде чем действовать открыто. То, что вы называете секретностью, было лишь мерами предосторожности для защиты Освальда.
— От кого, вы полагали, надо защитить его?
— Я только что сказал вам…
— Не появлялась ли у вас мысль, что его надо защищать от… вашей жены, например?
— От Дженет? Но, мой дорогой…
— Вы не знали, что ваша жена подготовила мнимое самоубийство Освальда десять лет назад?
— Суперинтендант! Как вы смеете! — воскликнула миссис Ситон.
— И что ей можно предъявить очень серьезное обвинение в организации заговора с преступной целью? А Освальд, единственный свидетель, представлял угрозу для нее?
Дженет Ситон с угрожающим видом поднялась с места:
— Суперинтендант, я требую объяснить, на чем основано это страшное обвинение.
— Боюсь, это вам придется дать объяснения, мадам. Относительно, например, трехсот фунтов, снятых со счета вашей матери за два дня до исчезновения Освальда, и большой суммы денег, полученных Джоном Хэнхэмом за оказанные услуги.
Миссис Ситон села так же резко, как и встала, с каменным лицом уставившись на стену перед собой. Роберт изучал свои сложенные вместе руки, его маленькое тело, казалось, съежилось еще больше. Суперинтендант вновь обратился к нему:
— Вы утверждаете, что ничего не знали и не подозревали о «самоубийстве» вашего брата? Вы пребывали до настоящего момента в полном неведении по поводу того, что ваша жена устроила все это, чтобы в ваши и ее руки перешло поместье? А главным козырем послужило дело Мары Торренс, то есть, по сути, был использован шантаж?
— Я
— И не надо, — вмешался Найджел. — Ответ дан в первой строке письма к Освальду: «Это так неожиданно для меня». Если бы мистер Ситон знал правду о своем брате, ему не было бы нужды выражать удивление, когда объявился Освальд. Что он мог заподозрить потом, другое дело.
Блаунт пожал мощными плечами.
— Вернемся к вашему посланию. Это был ответ на письмо брата. Вы сохранили его?
— Нет, уничтожил.
— Понятно. Вы помните, что он писал?
— Не дословно. Он сообщил, что приехал в Бристоль. Спросил, что я обо всем этом думаю. Указал адрес, имя хозяйки.
— Он вам угрожал?
— Нет, если не считать угрозой предпоследнюю фразу.
— Он ничего не писал о мнимом самоубийстве?
— Нет.
— Он полагал, что вам уже известна правда?
— Не знаю, что он полагал. Это было короткое письмо, всего несколько строк.
Блаунт ссутулился в кресле.
— То, о чем я сейчас спрошу, очень важно, мистер Ситон. Мог ли еще кто-либо знать, что вы пригласили брата? Не оставляли ли вы ваше письмо где-нибудь на столе перед его отправкой?
— Нет. Я ответил ему в тот же день. Вообще никто, кроме Финни и, конечно, Дженет, не заходит в мой кабинет. — Роберт кашлянул. — Это святилище — в самом прямом смысле слова.
— Вы сами отослали письмо?
— Да.
— Могу я задать вопрос? — вмешался Найджел. — Вы писали шариковой ручкой «Байро»?
— Ну да, наверняка.
— Но вы не воспользовались вашей обычной почтовой бумагой с указанием имени и адреса?
— Нет. — Роберт взглянул на Найджела так, словно хотел сказать: хоть вы-то понимаете меня! — Это выглядело бы как напоминание, что я завладел его собственностью.
— Я полагаю что подобные… э… мелочи не задели бы самолюбия Освальда Ситона, — сухо сказал Блаунт. — Однако, подготовив все для его тайного приезда ночью, когда все в доме уже спят, вы потом решили не дожидаться и пошли на прогулку. Чем вы объясните эту перемену в ваших планах?
— Я передумал в последний момент, решив, что выйду ему навстречу. Мне и в голову не пришло, что он выберет короткий путь.
— Понимаю. И когда вы наконец встретили его, вернувшись сюда…
— Но я не встретил его. Не надо ловить меня на слове, суперинтендант, — мягко заметил Роберт Ситон.
— Вы готовы поклясться под присягой, в суде, что так и не увидели своего брата в ту ночь? — спросил Блаунт с мрачной торжественностью.
Найджел заметил, что Дженет Ситон сидела с закрытыми глазами, прижавшись головой к спинке кресла, словно переживала тяжелое испытание.
Роберт Ситон посмотрел на Блаунта с выражением детской, почти ангельской невинности на лице.
— Я могу поклясться под присягой, что никогда не видел Освальда живым после того дня, десять лет назад, когда он исчез.