Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

Бутаков Ярослав Александрович

Итак, открытое выступление правых, об опасности которого несколько предыдущих недель предупреждали левые силы, в том числе большевики, стало фактом. Из этого факта левые не преминули извлечь максимальную пользу для себя. Они развернули активную работу по «защите революции», разумеется, вместе с законным правительством. Здесь большевики действовали заодно с эсерами и меньшевиками. Любопытный факт: матросы Кронштадта, игравшие видную роль в событиях 3–5 июля и в Октябрьском перевороте, в эти дни конца августа тоже прибыли в Петроград — для… защиты «революционного правительства», то есть Керенского с коллегами! Строй балтийских матросов оцепил Зимний дворец — не для штурма, а для охраны сидевших в нём от «посягательств контрреволюции».

Путч генерала Корнилова был ликвидирован без единого выстрела. Двигавшиеся на Петроград эшелоны корпуса Крымова были распропагандированы.

В обработке солдат Дикой дивизии приняла участие делегация Союза мусульман России с участием внука легендарного Шамиля. Наверняка при этом был использован и такой аргумент, что, поддерживая Корнилова и генералов, горцы тем самым «помогают русским и дальше угнетать Кавказ».

Победа над Корниловым была достигнута исключительно усилиями левых и способствовала реабилитации и росту авторитета большевиков у населения.

29 августа Керенский отдал приказ об отрешении от должностей и предании суду Корнилова и его помощников из числа высших военачальников — Лукомского, Деникина (в то время — главкома Юго-Западного фронта), трёх командующих армиями и других. Всего по делу о «заговоре генерала Корнилова» было в общей сложности арестовано и подвергнуто предварительному заключению 24 военных и гражданских лица.

В тот же день Керенский лично возложил на себя обязанности Верховного главнокомандующего (он так и не сложил их до конца существования Временного правительства). Своим начальником штаба он упросил стать… генерала Алексеева. Своё согласие Алексеев объяснял тем, чтобы «в корень расшатанный организм армии не испытал ещё лишнего толчка, последствия которого могут быть роковыми» [144] . Надо полагать, что Керенский сам не хотел такого «толчка», почему и назначил Алексеева не столько исполнителем ареста «заговорщиков», сколько посредником между собой и ими в их новом положении. Впрочем, надобность в Алексееве на этой должности для Керенского скоро миновала. 11 сентября Алексеев сдал дела генерал-лейтенанту Николаю Духонину, а вскоре был назначен Керенским председателем военной комиссии Предпарламента.

144

Деникин А.И. Ук. соч. Т. 2. С. 65–66.

В эти сентябрьские дни пошла очередная переборка высшего командного состава армии. Вместо В.Н. Клембовского, отказавшегося принять должность Главковерха после отказа от неё Лукомского, главнокомандующим Северного фронта был назначен уже известный нам Черемисов. Главнокомандующим Юго-Западного фронта вместо Деникина стал генерал-лейтенант Н.Г. Володченко. Молодого (30 лет) подполковника Александра Верховского, после Февраля вступившего в партию эсеров и за то произведённого революционной властью в полковники, теперь за неподчинение (на посту командующего Московским округом) Корнилову Керенский поощрил званием генерала и назначил военным министром.

Надо отдать дань справедливости Керенскому: он сделал практически всё, от него зависящее, чтобы свести к минимуму последствия победы левых сил над Корниловым. 1 сентября 1917 г., невзирая на протесты либеральных юристов, считавших Временное правительство неправомочным на такой акт, он официально объявил Россию республикой. Этот популистский шаг, однако, явно запоздал и уже не мог произвести такого впечатления, какое мог бы оказать весной 1917 г. Керенский не выпустил из своих рук инициативу формирования нового правительства, хотя после «корниловских» дней за отказ от сотрудничества с буржуазными либералами стала выступать значительная часть «умеренных» социалистов. Несмотря на сильнейшее давление собственной партии, он не отказался от коалиции с цензовыми элементами. Ему удалось навязать стране созыв Демократического совещания, на котором идея коалиционного правительства получила одобрение. Наконец, Керенский собрал в одном месте арестованных участников Корниловского «мятежа», облегчив им, таким образом, возможность политической организации и выступления, если бы Временному правительству всё-таки пришлось уйти.

Но главного для себя — восстановления единства элитных групп вокруг своей персоны — Керенский всё же не достиг. Либералы, которые отвернулись от Корнилова в решающие дни, теперь сделали арестованного генерала своим знаменем. Простив себе свою измену, они не простили того же Керенскому. Им представлялось, что время для политических компромиссов прошло, что правительство теперь ещё больше, чем прежде,

обязано говорить с Советами жёстким языком. Тем более что с начала сентября Советы в крупнейших городах перешли под контроль большевиков. В этой обстановке Керенский совершенно перестал удовлетворять либералов. Они поддерживали его участием в правительстве больше по инерции, за неимением лучшего. Последние два месяца своего существования Временное правительство утрачивало последние опоры и агонизировало в условиях резкой поляризации общественно-политических сил и окончательного вызревания Гражданской войны.

Агония Временного правительства

Какие политические перспективы вырисовывались перед российской буржуазией после провала выступления Корнилова? Как ни странно, ей казалось, что ничего страшного для неё в тот момент не произошло. Это уже задним числом либеральные историографы революции стали изображать поражение Корнилова переломом, открывшим большевикам путь к власти.

Чтобы намерения российской буржуазии были понятнее, необходимо ещё раз напомнить, что её главным противником между Февралём и Октябрём были, как ни странно, не большевики, а «умеренные» социалисты, хоть те и заседали с нею в одном правительстве. Почему? Да потому, что политическая доктрина большевиков с апреля 1917 г., после возвращения Ленина (см. след. главу), казалась нереальной почти всем, кто с ней знакомился. Нигде и никем в мире невиданная Республика Советов? Абсурд! Даже Парижская Коммуна 1871 г. формально представляла собой парламентскую республику. Программа Ленина, как мы увидим ниже, вначале казалась абсурдной и большинству его товарищей по партии.

Поэтому буржуазия в своей пропаганде всячески стремилась приписать всей «революционной демократии» лозунги большевиков. Показательно в этой связи уже известное нам воззвание Корнилова от 27 августа. А неудачу попытки большевиков взять власть (что эта попытка окажется неудачной, буржуазия была почему-то уверена) можно было использовать для дискредитации также и «умеренных» социалистов. Последние, в силу кажущегося реализма их программы, казались буржуазии более опасными, чем большевики. Ликвидация мятежа Корнилова, в которой «умеренные» социалисты содрали главную роль, эту оценку, казалось, только подтверждала.

В соответствии с курсом на «твёрдую власть», провоцирование выступлений леворадикальных сил входило важной составной частью в политические планы буржуазии. При этом даже не исключалась возможность взятия большевиками власти на короткое время. Полагалось, что этим своим опытом большевики полностью дискредитируют себя в глазах населения, и тем самым будет легче установить вожделенную имущими классами диктатуру. «Это скоты, сволочь, — говорил 23 октября американскому корреспонденту об ожидавшемся восстании большевиков член Юридического совещания при Временном правительстве кадет Б.Е. Шацкий. — Они не посмеют, а если и посмеют, то мы им покажем! С нашей точки зрения это даже неплохо, потому что они провалятся со своим выступлением и не будут иметь никакой силы в Учредительном собрании» [145] . Какой-то министр Временного правительства, чьё имя осталось неизвестным для истории, оптимистически заявлял репортёру петроградских «Биржевых Ведомостей» 13 октября: «Если большевики выступят, мы вскроем нарыв хирургически и удалим его раз и навсегда».

145

Рид Дж. Ук. соч. С. 68.

Наличие правительства, достаточно авторитетного, чтобы примирить классовую вражду на основе социального компромисса, предполагавшего известную долю уступок элиты трудящимся массам, не только не содействовало, но, напротив, мешало осуществлению этих планов. Поэтому либералы спокойно смотрели, как их прежний любимец Керенский теряет свою популярность в народных низах, и в свою очередь подрывали его авторитет у элиты.

Каким в этих условиях становился алгоритм действий Керенского не только как главы государства, но как прежде всего политического служащего определённых классов? Огромный «средний» слой населения города, и главным образом деревни, который в советской историографии традиционно назывался «мелкой буржуазией», по-прежнему оказывал доверие «умеренным» социалистам. Очень многое в исходе политической борьбы зависело от настроений этого слоя. Керенский, очевидно, понимал, что они в данный момент совершенно исключают установление диктатуры.