Брежнев
Шрифт:
– Чего не заходишь, зазнался?
Пожалуй, единственный из всех крупных руководителей, Кириленко по внутреннему цековскому телефону звонил сам, другие просили секретаря соединить. Он расспрашивал Брутенца о том, что происходит в отделе, о работниках. Заведующего международным отделом Бориса Николаевича Пономарева Кириленко не любил, но хотел быть в курсе того, что происходит в его епархии.
Кириленко охотно помогал людям, которые на него ориентировались.
Председатель Сочинского горисполкома Вячеслав Воронков хотел создать в городе национальный парк. Обычный путь –
«В Сочи отдыхал секретарь ЦК КПСС Кириленко, который ко мне относился благожелательно. Я обратился к нему. „Нет вопросов, вызову Жору“, – отозвался Андрей Павлович. Жорой оказался Георгий Иванович Воробьев, председатель Госкомитета лесного хозяйства, в ведении которого находились все леса страны. Дальше было несложно. Воробьев дал поручения, и завертелось дело…»
Михаил Андреевич Суслов, вернувшись к исполнению своих обязанностей, делал вид, что в его отсутствие ничего не происходило. Половина кириленковских решений умирала без шума. А тот, кто напоминал ему об указаниях Андрея Павловича, долго в ЦК не работал. Суслова так боялись, что никто не решался спорить с ним на секретариате.
Мнение Суслова стало для аппарата законом. Никто не пытался выяснять, его ли это инициатива или он согласовал свои позиции с Брежневым.
– Если Суслов принял какое-то решение, – говорил Александр Яковлев, – никто не мог его отменить. Суслов фактически был хозяином в ЦК.
– А как же случай с вашим бывшим коллегой по отделу пропаганды ЦК Георгием Смирновым? – напомнил я Александру Николаевичу. – Ведь в отсутствие Суслова Кириленко его решение преспокойно отменил.
– Это значит, что Кириленко сходил к Брежневу и с ним договорился, – сказал Яковлев. – Без согласия генерального секретаря Кириленко не решился бы на такое.
Бывало, на заседаниях секретариата Суслов говорил:
– Нет, не будем принимать это предложение.
И руководитель какого-нибудь из отделов ЦК испуганно вскакивал со стула со словами:
– Михаил Андреевич, но этот вопрос согласован с Леонидом Ильичом!
На что Суслов спокойно отвечал:
– Я переговорю с ним.
Больше никто возражать не смел. Слова Суслова означали, что вопрос закрыт.
Брежнев, конечно, не был номинальной фигурой. Если он говорил: сделайте так, а не иначе, то Суслов на конфликт никогда не шел. Но в реальности Суслов был полным хозяином в партии, потому что Брежнев дал ему карт-бланш. Леонид Ильич любил царствовать, а не править. Ордена, почет, аплодисменты – вот это было ему по душе; ему нравилось делать доклады и принимать иностранные делегации, а заниматься чем-то конкретным ему не хотелось. Он охотно оставлял текущие дела Михаилу Андреевичу.
Формально подписи Суслова и Кириленко были равнозначны. Но скоро стало ясно, что второй человек в партии – Суслов. Брежнев понял, что Суслов для него важнее и надежнее.
Тем не менее Андрей Павлович чувствовал себя уверенно. С давних пор он состоял в дружеских отношениях с Брежневым, они были на «ты», и это обстоятельство определяло его вес в партийной иерархии.
«Скупой на улыбку, кряжистый, с небольшими глазками, остро глядевшими из-под довольно густых бровей, – так описывал его Брутенц. – В его лице с чуть вздернутым носом и походке было что-то медвежье».
Он был человеком неумным и вздорным. Однажды, оставшись за главного, позвонил Георгию Смирнову в отдел пропаганды:
– У тебя, Георгий, разъезжает беспризорная группа японских журналистов. Никто ею не занимается. Что это за безобразие?
Смирнов выяснил. Японские журналисты приехали через Интурист. Агитпроп о поездке не информировали. Доложил Кириленко.
– Как так? – Кириленко все в более раздражался. – Почему агитпроп не занимается журналистами? А ты не знаешь, что они могут написать о нас? Вы будете отвечать!
При этом Кириленко был человеком сентиментальным. После решения о строительстве целлюлозно-бумажного комбината на озере Байкал Александр Яковлев принес Кириленко любительский фильм. Автор фильма наливал в сосуд воду из Байкала рядом с комбинатом и пускал туда рыбок. Они дохли. Увидев это, Кириленко чуть не заплакал. Он спросил Яковлева:
– Неужто это так, неужто не подделка? Слушай, а ты меня не подведешь? Может, это какой-то монтаж, или как там у вас называется?
Яковлев ответил, что авторы фильма понимают, что поставлено на карту, и мухлевать не станут.
– Оставь мне фильм, – распорядился Андрей Павлович.
Он показал фильм Брежневу и другим членам политбюро, уговаривая закрыть комбинат и спасти Байкал. Но Леонид Ильич реагировал вяло, поэтому ограничились тем, что приняли решение создать еще одну комиссию для проверки положения дел…
К очередному юбилею Кириленко Министерство культуры поручило художнику Александру Шилову написать портрет Андрея Павловича. Потом сам Кириленко попросил написать жену. «Очень скромный был человек», – вспоминал Шилов. После того как портрет был готов, Шилова вызвали в Министерство культуры и предложили двухкомнатную квартиру.
Альберт Андреевич Беляев, в ту пору заведующий сектором отдела культуры ЦК, рассказывал, как Кириленко решил судьбу романа Александра Бека «Новое назначение».
Бек, автор знаменитой книги «Волоколамское шоссе», в 1964 году отдал в «Новый мир» новый роман. Прототипом главного героя послужил Иван Федорович Тевосян, который при Сталине был наркомом черной металлургии, потом заместителем председателя Совета министров. В конце 1956 года его отправили послом в Японию, но он вскоре умер.
Александр Бек показал рукопись романа вдове Тевосяна Ольге Александровне Хвалебновой. Бек хотел обезопасить себя, а совершил роковую ошибку. Он-то думал, что превознес героя, а Хвалебнова возмутилась. Она сочла изображение ее мужа весьма критическим. Еще меньше ей понравилось то, как в романе описана жена героя, то есть она сама. Если герой, разрывающийся между профессиональным долгом и верностью Сталину, вызывает симпатию и сочувствие, то его жена изображена некрасивой, сухой партийкой.