Бригада. От сумы до тюрьмы
Шрифт:
— Ну, ладно, — сказала Холмогорова тем же тоном, каким Кабан говорил с лейтенантом Химичевым, и величественным наклоном головы позволила положить Приапа на свою ладонь. — Возьми корзину и отнеси в гостиную…
Когда Кабан резво поцокал копытами в комнату, исполняя ее приказание, Надежда Федоровна подумала: «А ведь он, в принципе, не безнадежен. Только ему рука нужна…»
Она чуть-чуть ослабила пояс и слегка распахнула халат, чтобы белый треугольничек кожи в вырезе на груди выглядел как можно аппетитней…
Валентина Степановна отчаялась уговорить
Но Юрий Ростиславович решил для себя окончательно и бесповоротно, что лучше бомжевать, чем подвергать себя этим аудиальным истязаниям! Говорят, что есть такая пытка под названием «музыкальная шкатулка». Закрывают человека в камере, включают мелодию из нескольких повторяющихся тактов. Они звучат нон-стоп и через неделю-другую человек гарантированно сходит с ума — уноси готовенького! Все, с него хватит, ноги его больше здесь не будет!
Холмогоров тепло попрощался с Пчелкиными, оделся потеплее — на нем был осенний черный плащ на подстежке и черная же шляпа с широкими полями, — и вышел на лестничную клетку.
— Юрий Ростиславович, ну куда вы на ночь глядя, — крикнула ему вслед сердобольная Валентина Степановна. — Вернитесь!
Но Холмогоров уже спускался по лестнице, опираясь на свою любимую трость. Как только дверь квартиры Пчелкиных закрылась, его охватила блаженная тишина. То есть, конечно, телевизор Павла Викторовича надрывался по-прежнему, но в подъезде было относительно тихо. Чувство было такое, будто умолк грохот не смолкавших сто лет подряд отбойных молотков!
Он вышел из подъезда, и пошел вдоль дома Пчелкиных, постукивая тростью. Возле продмага, размещавшегося на первом этаже и в подвале здания, стоял «зилок». Двое грузчиков вытаскивали из подвала тяжелые мешки и грузили их в машину Возле кабины курил высокий черноусый кавказец с портфелем, по виду экспедитор или товаровед…
— Таскать вам не перетаскать, молодой человек, — пошутил академик, видевший пару дней назад, как эти же грузчики затаскивали мешки в подвал.
— Это лишние, — ответил кавказец странной фразой и почему-то с украинским акцентом, — столько не понадобится.
Но Холмогоров уже его не слушал. Стуча тростью, он подошел к мемориальной доске, висевшей на стене дома. Холифгоров остановился и, подслеповато щурясь, прочитал текст. Из надписи на доске следовало, что разведчик Авраам Яковлевич Гуриевич, в честь которого названа эта улица, геройски погиб в сорок первом в тылу фашистов под Москвой…
В гостиной Пчелкиных по-прежнему орал телевизор — передавали последние известия. Правоохранительные органы в лице лучших сыщиков МУРа одержали очередную крупную победу.
В результате операций «Перехват» и «Сирена» наконец-то были найдены костюмы опального генерального прокурора Шкуратова! Бывшего генерального прокурора!
«Остались сущие пустяки, — раздраженно подумал Павел Викторович, —
Пчелкин вздохнул и переключился на другой канал, чтобы не расстраиваться. Уж лучше смотреть мыльную оперу, чем этот отечественный документальный сериал о прокурорах и проститутках…
Старый потрепанный «шевроле», на котором Азиз и Юсуф добрались до улицы Гуриевича, почему-то вызвал подозрения у милицейского патруля на въезде в Москву. Менты проверили у обоих документы, в том числе на машину. Бумаги оказались в полном порядке: чтобы не тратить попусту время на объяснения с представителями власти, Юсуф, сидевший за рулем машины, заранее вложил в них зеленую купюру. Их пропустили без задержки.
Весь день они мотались по Москве, а ближе к ночи Азиз велел отвезти себя на Гуриевича. Он не мог отказать себе в удовольствии увидеть своими глазами запланированный взрыв. Столько сил, денег и времени вложено в его подготовку. Будет о чем детям рассказывать!
Давно уже стемнело, но улица Гуриевича была залита ярким оранжевым светом фонарей. Юсуф остановил «шевроле» в переулке напротив подготовленного к взрыву жилого дома. Он вышел из машины, достал из багажника видеокамеру и привернул ее к дверце машины специальным кронштейном. Теперь камера смотрела точно на середину дома. Именно там, вернее, в подвале по центру фасада, была заложена взрывчатка.
Азиз представил себе несущие опоры здания, обложенные мешками с гексогеном. А вдруг расчеты неверны и вместо эффектного взрыва получится пшик? Нет, это невозможно, слишком большой заряд. «Сахарку» они не пожалели!
Азиз устроился поудобнее, посмотрел сначала на часы, а потом на Юсуфа. Тот понял его без слов, повернулся и достал из лежавшей на заднем сиденье сумки небольшое электронное устройство, похожее на мобильный телефон. В его память была заложена комбинация цифр, активирующая взрывное устройство в подвале дома.
Взяв в руки эту маленькую машинку смерти, Азиз почувствовал, что его сердце начинает учащенно биться. Больше всего в жизни он любил эти последние минуты перед терактом, когда тебя переполняет ощущение собственного всесилия, когда ты становишься, как Бог, хозяином человеческих жизней. В твоей власти оборвать их, или разрешить этим ничего не подозревающим букашкам пожить еще немного.
Есть, есть в картине взрывов и прочих катастроф нечто завораживающее. Недаром американские блокбастеры с взрывами и катаклизмами так жадно смотрят во всем мире. Люди готовы платить большие деньги, чтобы видеть хаос разрушения, чужую боль и страдания.
И скорее всего в этот самый миг многие из обреченных на смерть жильцов дома за этими окнами сидят перед экранами телевизоров и любуются взрывами в голливудских боевиках вроде «Кинг-Конга» или «Дня Независимости».
Азиз тоже в свое время с интересом смотрел такие фильмы, хотя это и грех. Истинный мусульманин не должен касаться, даже взглядом, ничего американского! Ну, может, кроме оружия.