Бригадир. Не будет вам мира
Шрифт:
– А у него выхода не будет. Или к ментам, или за кордон со всеми деньгами. В любом случае тебе ничего не обломится. Логично?
– Может быть.
– Ты, вообще, кто такой?
– Клинч я. Вместо Карпа.
– Ну да, свято место пусто не бывает, – пренебрежительно усмехнулся Никон.
– Ты же не за этим приехал, чтобы это свято место под свою «крышу» взять?
– Не за этим. У меня чисто деловой интерес. Есть человек, которого я хочу вывести на сцену. И есть продюсер, который это сделает. И я этому продюсеру буду платить
Взгляд у Спартака ледяной и тяжелый, как айсберг. Он смотрел на Клинча, но вместе с ним стал мерзнуть и сам Ираклий.
– Подругу свою хочешь звездой сделать?
– Почему подругу? Может, у меня человек есть, который лагерные песни поет. Про тяжелую жизнь поет, про людскую подлость, про пацанскую дружбу. Может быть такое?
– Ну да, дело нужное, – подавленно кивнул Клинч.
– Я на это дело деньги общаковые подпрягу, сто тысяч. Чтобы эти песни пацанов на зонах грели. И ты с этих ста тысяч тридцать себе возьмешь? Тридцать тысяч воровских денег должны осесть в твой карман – это, по-твоему, правильно?
– Э-э, я не понял, это что, предъява? – растерянно возмутился Клинч.
– А ты как думаешь?
– Мы с воровских денег ничего не возьмем. Сто тысяч вложите, сто тысяч в дело и уйдет.
– Не факт. Это я предполагаю, что нужно сто тысяч вложить. А твоя жертва… – Никонов кивком головы показал на Ираклия. – Твоя жертва скажет, что нужно больше. Скажет, что раскрутка моего человека стоит сто тридцать тысяч. И это будет правдой. А почему? Потому что ему нужно будет отбить деньги на твой налог. А сто тридцать тысяч – это только первый транш. Чем дальше в лес, тем больше дров. Может, нам «лимон» придется в это дело вбухать, и с этого «лимона» ты возьмешь триста штук. А ты знаешь, что такое триста тысяч долларов? Целая зона на эти деньги целый год может греться. А то и два. Если не три…
– Что-то ты не то говоришь, – в отчаянии мотнул головой Клинч.
– Не то, – легко, но с подвохом согласился Спартак. – На самом деле все по-другому. Ладно, если Валерьев за кордон уйдет, другого спеца по этой части найдем. А если он «крышу» сменит? Если менты тебя закроют, а его под себя возьмут? Тогда часть наших воровских денег к ментам отойдет? Ты хоть представляешь, как это будет западло?
– Э-э… Ну, да…
– Меня такой вариант не устраивает. По мне, Валерьев тебе платить должен. Это по понятиям.
– По понятиям.
– Ты же понятия уважаешь?
– Ну да, – кивнул Клинч.
– И наши воровские законы тоже уважаешь?
– Само собой.
– Вот и я говорю, что Валерьев тебе платить должен. Это и по понятиям, и выгода опять же. Для общака. Валерьев платит тебе, а ты платишь в общак. Все по закону. Или нет? – Никонов пронзительно посмотрел на бандита.
Как шарик иглой, так и он проткнул Клинча взглядом.
– Э-э… Какой общак?! – оторопел тот.
– Воровской общак. За которым я смотрю… Или ты в другой общак
– Нет, но…
– Никаких «но»! – жестко отрезал Спартак. – Тридцать процентов – это слишком много. Десять процентов будешь брать. Из них двадцать процентов на общак. Такая вот постанова. Вопросы?
– Да не должен я тебе платить! – с истерическим возмущением всколыхнулся Клинч.
– Значит, ты наши воровские законы не уважаешь… Значит, ты меня обманул… А если ты меня обманул, я должен с тебя за это спросить.
– Да нет, не обманывал я. Законы я уважаю… Но почему я должен платить именно тебе?
– Потому что Валерьев – мой человек. Ты берешь с него, я беру с тебя. Все очень просто.
Клинч думал недолго:
– У него «крыша» ментовская… Я знаю, он пробовал «крышу» на ментовскую перебить. Карп отстоял свою «крышу», а сейчас его нет, и менты вернулись… У меня проблемы с этой «крышей» будут. Оно мне нужно?
– Ты что, отказываешься от него? – изобразил возмущение Спартак.
– Если бы не отказывался, тридцать процентов не влупил бы. Я же не дурак, понимаю, что так нельзя. Не те сейчас времена, чтобы три шкуры драть. Просто закошмарить хотел напоследок. И грохнуть, чтобы не быковал…
– Грохнуть?!
– Ну да, мы же люди серьезные, слов на ветер не бросаем. Валерьев под ментов лег, такое не прощается…
– Приятно иметь дело с крутыми парнями.
В улыбке Спартака угадывалась язвительная ирония, зато Ираклию было не до смеха. Что, если его действительно собираются убить?
– Крутые не крутые, но за себя постоять можем! – надул щеки Клинч.
Похоже, он не уловил сарказма. Или только делает вид, что принял слова Никонова за чистую монету.
– А у тебя, что, правда ментовская «крыша»? – спросил Спартак, вроде бы всерьез, но все-таки с насмешкой глядя на Ираклия.
– Ну да, есть ребята, которые хотят меня… Которые хотят мне помочь, – с растерянностью, но довольно бойко отозвался тот.
– Вот и я о том же, – кивнул Клинч. – Мне с ментами связываться не резон…
– Ты еще здесь? – резко посмотрел на него Никонов.
– А где я должен быть? – оторопел бандит.
– У меня важный разговор, – кивком головы показав на дверь, сказал Спартак. – Я тебя не задерживаю.
– Э-э… Ну да. – Клинч и хотел бы встать в позу, но здравый смысл подсказывал ему, что такое удовольствие может дорого ему обойтись.
Поэтому он и поспешил уйти.
– Спартак Евгеньевич, я так рад вас видеть!
Приложив ладони к груди, Валерьев подошел к Никонову и протянул руку. Но тот посмотрел на него с удивлением и сарказмом. И не трудно было понять значение этого взгляда. Спартак гнушался жать руку человеку с нестандартной сексуальной ориентацией. Более того, ему нельзя было этого делать: такие в криминальном обществе законы.
Но ведь кто-то сообщил ему о проблемах Ираклия. Значит, его проклятие перестало быть тайной…