Брик-лейн

Али Моника

Миссис Ислам начала тереть виски корявыми пальцами.

Назнин ждала и теряла терпение, но молчала. Миссис Ислам открыла рот, чтобы полностью расслабить лицо. Назнин представила, что заталкивает деньги ей прямо в эту черную дыру.

— Так, значит, вы домой собираетесь, — еле слышно старческим голосом.

Наверху заработал пылесос. Кровать у соседки о стену больше не стучит.

— Не знаю. — И Назнин в четвертый раз пересчитала деньги.

— Не знаешь. Конечно. Откуда тебе знать? Раз ты собралась грабить пожилую женщину, тебе и не положено знать. Надо держать рот на замке.

— Вот ваши деньги.

— Здесь все? — быстро

спросила миссис Ислам. Ее глаза засверкали. — Давай их сюда. Сколько тут? Должны мне тысячу и собрались бежать? Давай все остальное.

— Это все, что у меня есть. — Во рту горько, как от желчи.

— Нет, деточка. Что ж вы поплывете домой с кастрюлями на голове через океан? У вас должны быть деньги на самолет.

Назнин готова была плюнуть, немедленно, сейчас же, на этот сиреневый шифон. Но сглотнула.

— Здесь нет. Здесь у меня нет денег.

С гостьей случилась перемена. Она начала тяжело дышать. Схватилась за грудь и вся сжалась, словно что-то начало ее пожирать изнутри. Начала хватать ртом воздух и замахала рукой. Назнин бросилась к сумке за сиропом или за более серьезной панацеей. Но миссис Ислам не дала ей сумку.

— Сядь ко мне поближе, — закаркала она.

Назнин опустилась возле дивана на колени, и миссис Ислам схватила ее за руку. Кожа у нее сухая и горячая, как испеченные солнцем листья, костяшки острые. С такого близкого расстояния видны все малюсенькие вены на щеках и в носу. Они, наверное, стали заметны, потому что кожа стерлась.

— Я уже много лет вдова.

Назнин почувствовала смесь больничных запахов и запахов, которые убивают запахи.

— Только Богу известно, сколько я страдала. Все эти годы я без мужа. Послушай меня. Сядь ближе. Господь испытывал меня, остаться вдовой это не шутки. Погоди, мне нужен сироп… Хорошая девочка. Положи обратно. Нет, дай мне снова руку. Я рассказывала тебе о своем муже. Он оставил меня одну. Но и при жизни, Бог свидетель, пользы от него не было. Не знаю, что у него было в голове, но точно не мозги. Он был Дулалом, сыном Алала [69] . Ты меня понимаешь? Он вроде как испорченный. Без меня он был никто. — Миссис Ислам замолчала. Посмотрела на Назнин так, как рассматривают манго на рынке, нежно надавливая пальцем. — Какое напряженное у тебя лицо. Тебе нужно тереть виски, чтобы расслабиться. Иначе начнутся морщины.

69

Дулал, сын Алала. По другой версии легенды, Дулал — брат Алала, последний заставил его развестись с любимой женой и жениться на богатой невесте. Дулал послушался, но через несколько месяцев новой женитьбы раскаялся и вернулся домой. Увидев, что жена умерла от горя, отправился странствовать по свету.

— У меня уже есть морщины.

— Глупости, ты еще совсем молоденькая. Ты немногим старше моих сыновей. — Она вздохнула и втянула воздух через сомкнутые зубы. — Они не лучше своего отца. Господь один ум разделил на них двоих. Хуже того, они об этом не знают. Понять, что ты глуп, можно только став хоть немного умнее. Понимаешь? У матери от них только головная боль. Я благодарю Господа, что он послал мне сыновей, но почему именно таких сыновей?

Глаза у нее увлажнились, и она часто заморгала. Назнин сжала ее руку.

Голос у миссис Ислам стал жестче:

— Физической силой они компенсируют нехватку мозгов. Нужно

везде искать плюсы. Нужно извлекать максимум пользы из того, что дал Господь. Мне всегда это удавалось. Можешь мне поверить.

— Принести вам чего-нибудь? Стакан воды?

— Когда меня не станет, сыновья мои не умрут от голода. Слышишь, какой слабый у меня пульс? Я им кое-что оставлю. Не мало, но и не много, не хочу, чтобы они промотали все, что я заработала. Лучше отдам часть денег на мечеть. Лучше отдам школе, чтобы дети с мозгами сумели ими воспользоваться. Да, я делаю это для нашей общины и не жду благодарности.

Миссис Ислам махнула рукой, чтобы Назнин не вздумала ее благодарить.

— Если болеют, приходят ко мне. Если бросает муж, приходят ко мне. Если ребенку нужна крыша над головой, приходят ко мне. Если не осталось даже пенни на рис, приходят ко мне. И я даю. Все время даю.

Голова ее упала набок. Она отдала все силы, до последней капли.

Назнин посмотрела на сухую, прозрачную руку женщины, которая старше и лучше, чем она. Наклонилась и поцеловала ее.

— Я даю только по самым лучшим велениям души. А потом те, кто получил, не платят то, что должны, и сбегают в другие страны, повторяя: «С чего мы должны ей платить? Она же обычная старуха». Да, вот так. Вот так.

Назнин пошла на кухню, открыла шкаф под раковиной. Отодвинула кастрюльку для риса, сковородку, дуршлаг и терку. Из-за колена трубы достала коробочку для еды и вынула оттуда три голубые банкноты и пять бледных монет с золотом по краям. Положила двадцать фунтов в кармашек с молнией в черной передвижной аптеке. Миссис Ислам взяла сумку и с трудом поднялась на ноги:

— Не грусти. Когда будете уезжать в Бангладеш, я для вас устрою большой обед на прощание. За мой счет. Вы только расплатитесь, а уж об остальном я позабочусь.

И миссис Ислам удивительно легкой походкой направилась к выходу.

Разия захотела купить ткани, и Назнин пошла с ней на Вентворт-стрит. Вдоль дороги выстроились рыночные прилавки с изделиями из кожи, пальто из разнообразной синтетики, яркими сумками на дешевых цепочках, обувью, которую не жалко выбросить, ямайскими пирожками, консервированной едой со скидкой в сорок центов. Они шли мимо прилавков, ближе к тротуару. Мимо «Ридженси текстайлс» и «Эксэльсуар текстайлс», где на витринах развешана ткань: балийский рисунок; африканский рисунок (сертификат подлинности имеется); дальше — «эксклюзивные» чемоданы «Ригал сторс»; витрины без вывесок, где куски ткани развешаны ромбом прямо в целлофановых упаковках. Назнин и Разия перешли улицу, заглянули в «Нарвоз фэшнс». «Йелоу роуз юневерсал фэшнс» ненадолго привлек их внимание, в «Падма чилдренс пэрэдайз (Ист-Энд)» Назнин затащил расторопный продавец, предложивший «специальные цены» на весь товар. Назнин потрогала платье для маленькой девочки из сливового велюра и с серебряной сеточкой.

— Ты от меня что-то скрываешь? — спросила Разия, поглаживая живот.

Назнин оставила платье:

— Нет конечно.

Разия внимательно изучала товар в «Гэлекси текстайлс» — в розницу, оптом, на экспорт, со скидкой 70 процентов. Ничего интересного она не нашла, и они пошли в «Стармен фэбрикс».

— Как дела у Шефали?

— Ждем результатов экзаменов. Если оценки хорошие, значит, поступит в университет Гилдхолл.

— Какая умница.

Назнин рассматривала рулон шелковой ткани цвета календулы. И подумала, что Шефали такой материал пошел бы.