Бриллиант мутной воды
Шрифт:
— Здравствуйте, Надежда Владимировна.
Пожилая дама вздрогнула, но потом, узнав меня, заулыбалась:
— Иван Павлович! Рада встрече. Опять по делам фонда в наши края?
Я удивился памяти старухи, наверное, изучение математики благотворно действует на мозг.
— Да, вот вновь пришлось приехать. Вы разрешите поговорить с Павлом?
— Конечно, голубчик, — ответила Надежда Владимировна и повернулась к шоферу: — Павлуша, разреши представить: это мой добрый знакомый, Иван Павлович Подушкин.
Непривычный к светским церемониям парень смущенно ответил:
— Паша.
— Вот
Девять дам из десяти в такой ситуации обязательно бы остались послушать, о чем пойдет речь, но Надежда Владимировна оказалась совершенно нелюбопытной. Может, мне поискать себе любовницу среди выпускниц мехмата?
— Что случилось? — довольно испуганно спросил Павел, косясь на ключи от «Мерседеса», которые я держал за колечко.
— Нет-нет, — я поспешил успокоить парня, — видите ли, я работаю в милиции, расследую важное дело.
Павел с сомнением оглядел мой костюм.
— Не похоже что-то! Менты по-другому смотрятся.
Внезапно на меня снизошло вдохновение.
— Вы очень наблюдательны! Но я не простой сотрудник районного отделения, а начальник управления и занимаюсь особо сложными случаями.
— Ага, — пробормотал Паша. — А от меня чего надо?
— Вы помогали девушке Лере с ребенком добраться до няни?
Водитель насторожился:
— А что, нельзя? Тут езды пять минут. Погода плохая — то снег, то дождь… Девочку пожалел.
— Честно говоря, мне совершенно все равно, кого вы возите, — улыбнулся я, — главное, чтобы ваши хозяева не злились. Можете показать мне дом, куда Лера возила Лизу?
— Это все? — спросил Павел.
Я кивнул.
— Садитесь, — обрадованно предложил шофер.
— Поеду за вами на своей машине.
Путь оказался недолгим. Мы попетляли по улицам и переулкам, а потом выехали на пустырь, раскинувшийся за шумным проспектом. Справа громоздилась свалка, куда жители квартала сваливали строительный мусор и всякую прочую дрянь, слева тянулось нечто, больше всего похожее на барак.
Павел ткнул пальцем в уродливое двухэтажное сооружение, сложенное из темно-красного кирпича.
— Вон туда она бегала.
Я оглядел длинное здание.
— А в какой подъезд?
— Во второй.
— Спасибо, вы очень помогли милиции, — ответил я. — Номер квартиры вам Лера не сообщала?
— Нет, — покачал головой водитель, — я внутрь не совался, снаружи ждал, да она быстро возвращалась, меньше пяти минут там была.
Еще раз поблагодарив парня, я отпустил его и вошел в подъезд. В нос ударил запах переваренных щей, кошачьей мочи и сырости. Стены были покрыты разнообразными рисунками и надписями, в основном неприличными, пол щетинился выбитой плиткой, а двери квартир обиты жуткой, кое-где порванной черной клеенкой. Из дырок торчала желто-черная вата.
Квартир тут оказалось всего четыре. По две на каждом этаже. Под звонком висели таблички с фамилиями, за убогими дверями скрывались коммуналки.
Недолго думая, я ткнул пальцем в коричневую кнопку и нажал один раз. Тут же послышались легкие шаги, и передо мной оказалась
— Вы ко мне? — удивилась она.
Я откашлялся:
— Извините, наверное, я ошибся.
— Ищете кого? — полюбопытствовала девушка.
На меня снова снизошло вдохновение:
— В общем, да.
— Кого?
— Свою дочь, Лизу.
— Тут такой нет, — затараторила девочка, — в нашей квартире одни бабки придурочные, из молодых никого.
— А вы? — улыбнулся я.
Девчонка захихикала:
— Ну да, только я не ваша дочь и звать меня не Лиза, а Женя.
— А рядом кто живет? — поинтересовался я.
Женя скорчила гримасу:
— Ороевы. Отвратительные Ороевы.
— Но такой фамилии нет на табличках.
Женя вздохнула:
— Правильно. Прежние жильцы все съехали, отсюда народ кто куда бежит, остаются только самые бедные, кому деваться некуда. Так вот, люди убрались, а Ороевы въехали, ихняя теперь вся квартира, повезло сволочам, лимите всегда фартит! Москвичи, такие, как мы, в коммуналках гниют, а эти заявятся незнамо откуда и сразу на все готовое! Знаете, они то ли из Молдавии, то ли с Украины, детей куча, прямо не пересчитать. Четвертый год тут обитают, а я разобраться не могу, сколько их. А перед Новым годом коляска во дворе появилась, вот и гадаю теперь: то ли старшая девочка у них родила, то ли маменька опять постаралась.
Она перевела дыхание и добавила:
— В нашем подъезде вашей дочери точно нет. Ступайте в первый.
— Почему?
— Там студенты квартиру снимают, коммуной живут, вечно пьяные. Небось у них она!
— Моей дочери два года.
Женя осеклась, потом весьма невежливо заявила:
— Больно вы старый для малышки.
Я решил не обращать внимания на хамство и улыбнулся:
— Так уж вышло. Сам не знал, что стал отцом. Вот, недавно сообщили, что моя бывшая пассия родила и отдала дочку Лизу на воспитание. Теперь хожу ищу.
Женя хмыкнула:
— Адрес небось перепутали. Ну сами подумайте, какая нормальная женщина приведет сюда своего ребенка? Да и нет тут никаких детей. В третьей и четвертой квартирах лишь старухи, из ума выжили окончательно.
Она смолкла на секунду, потом мечтательно добавила:
— Вот перемрут все, дом под снос пойдет, мне квартиру дадут. Ну, ступайте в первый подъезд. Тут есть дети лишь у Ороевых.
Я вышел во двор, вдохнул свежий январский воздух, потом вернулся в подъезд и позвонил к Ороевым. Дверь распахнулась мигом, без всяких вопросов и предосторожностей, очевидно, обитатели барака не боялись разбойников.
В темном коридоре виднелась невысокая мужская фигура.
— Чего встал? Входи, — велел хозяин.
Я осторожно протиснулся внутрь, стараясь не споткнуться о груду грязной обуви, наваленной у порога. На стене, без вешалки, просто на гвоздях, болтались засаленные куртки, тут же стояла метла, скребок и лом. Чуть подальше висело корыто, детские санки и огромный таз.
Не успел я сообразить, с чего лучше начать разговор, как мужик, распространяя удушливый запах перегара, прохрипел: