Бриллиантовая пуля
Шрифт:
– А вы что же? Поужинайте с нами, если уж пообедать отказались, – пригласил его сын губернатора.
– Спасибо, но дела не позволяют, – отказался Лев Иванович.
Калитка закрылась, и он спокойно подошел к ожидавшим его людям.
– Значит, это и есть знаменитый Гуров? – спросил, судя по голосу, молодой парень, потому что лиц за шапками и поднятыми воротниками было не разглядеть.
– Он на всю Лоссию отин такой. Только теловым лютям и ефо однофо са класа хфатает, – ответил Тихий. – Никакофа спасу от нефо нет.
– Интересно, сколько бы мне заплатили по старым временам, если
– Ты и сейчас можешь попробовать это сделать, но за последствия я не отвечаю, – невозмутимо произнес Лев Иванович.
– Тулак! Сто с нефо фосьмесь? – пожаловался Тихий на парня. – Ты не опластяй внимания – суткуют мальсиски, я феть им, кокта ты сюта плилетел, ласскасывал, сто ты са теловек. Как ты самофо Эфенти плоститал и застлелил – мы, сталики, холосо тот слусяй помним. Суму следи насых было мноко.
– Вот и вспоминайте «предания старины глубокой», а мне некогда. Подскажите, как лучше к гостинице пройти?
– Мы тепя плофотим, – пообещал Тихий.
– Э, нет! Я уеду, а вам тут жить, – возразил Гуров. – Еще неизвестно, каким боком вам выйдет то, что вы тех парней, что нас возле дома Ивана Георгиевича ждали, турнули.
– Ты, Кулоф, не вытелывайся! Тепя сюта сасем плислали? Стопы ты насол тофо, кто в Попапытя стлелял. А если с топой сто-нипуть слутится, кто этим саниматься станет? Та и всему насему колоту путут польсые неплиятности. Оно нам это нато? Лутсе ус мы тепя пловодим – нам так спокойнее.
– Дело ваше, но хоть рядом не идите.
– Фот и холосо! Токда ити сейтяс плямо тута, а потом мы тепе скасем, где наплаво сволативать.
И Гуров пошел. Настроение у него было не самое лучезарное, но он мысленно посмеивался над собой – это надо же! В первый раз в жизни у него был почетный эскорт из бывших уголовников. Но потом его мысли переключились на дела более важные и насущные, и он задумался настолько, что очнулся только тогда, когда его кто-то сзади схватил за плечо. Реакция, выработанная годами тренировок в спортзале и многократно выручавшая на практике, не подвела и на сей раз, несмотря на то что полушубок здорово сковывал движения, и человек мгновенно оказался в сугробе с вывернутой назад рукой, а вот в руке у самого Льва Ивановича уже был пистолет.
– Кулоф! Ты песеный! – заорал на него Тихий. – Мы тепе клитяли-клитяли, сто усе сфолатифать пола, а ты не слысыс!
– Прости, парень, – извинился Лев Иванович, помогая тому подняться на ноги. – Это уже не от меня зависит – на автомате срабатывает. Рука-то как?
Тот подвигал плечом, отчего стал похож в своем тулупе на танцующего медведя, и буркнул:
– Ничего, работать смогу.
Когда и остальные подошли, один из парней спросил:
– Ну, в рукопашной вы, может быть, и справились бы с одним-двумя, а вот что вы стали бы делать, если бы вас из снайперской захотели снять?
– От хорошего снайпера спастись невозможно. Не зря говорят: «Чего его догонять? Его пуля догонит!» Но вот максимально обезопасить себя вполне реально. Вот, например, здесь. Откуда смогли бы стрелять? – спросил Гуров.
– Да из любого дома, – ответили ему.
– Ответ неправильный. Смотри! Я иду вдоль забора, а он не меньше двух метров, то есть выше
– Ну, сначала были дома…
– Не просто дома, а дома, как мне сказали, отцов города, – поправил парня Гуров. – Кто-нибудь оттуда будет в меня стрелять, если люди знают, зачем я приехал? Или кто-то из них заинтересован в смерти Косолапова?
– Да нет, они не разлей вода!
– Вот именно, а дальше что?
– Школа, ясли, детсад… – перечислял парень.
– То есть места, в этот поздний час гарантированно безлюдные.
– Но когда вы направо свернете, то там с другой стороны как раз жилые дома будут.
– И человек будет стрелять в меня из своего собственного дома и из своего собственного ружья? – спросил Гуров. – Нет, он не сумасшедший. Хотя, предположим, винтовку он как-то смог достать, а вот в своем доме грешить не будет. Теперь по поводу того, что туда мог посторонний человек залезть. Но в каждом дворе – по собаке, которая, почуяв чужого, тут же залает и не успокоится до тех пор, пока тот не уйдет. Снять ее пулей – значит, самому поднять тревогу, потому что на выстрел в собственном дворе каждый хозяин выскочит, и не с пустыми руками. Да и соседи всполошатся. Убить таких зверюг, что я видел, ножом? Так она к себе не подпустит, а уж лаять начнет еще громче. Метнуть нож? Но любая собака на подсознательном уровне знает, что, если человек на нее замахивается, то в руке у него может быть камень, палка или еще что-то подобное, и увернется. Ну, и откуда здесь в меня могут стрелять?
– Значит, вы сначала специально эту сторону дороги выбрали? – догадался один из парней.
– Я ничего не выбирал, просто это тоже на автомате происходит, уже независимо от меня. Вот здесь, – постучал себя по лбу Гуров, – все заложено и срабатывает в нужный момент.
Парни переглянулись, и видно было, что хотели порасспрашивать его еще, но Лев Иванович сказал:
– Люди! Я – холодный, голодный, уставший и занятой, поэтому очень хочу наконец-то оказаться в гостинице. Обещаю, если у меня будет свободное время, устрою встречу с широкой общественностью. Так, куда сворачивать?
– Направо, – разочарованно ответил один из парней.
Гуров направился в ту сторону и услышал, как сзади кто-то сказал:
– Да, от такого действительно никакого спасу нет.
– А я сто кофолил! – произнес Тихий с такой гордостью, как будто выдающиеся сыщицкие способности Льва Ивановича были его персональной заслугой.
Гуров же на ходу достал секретный сотовый и позвонил Орлову:
– Это я! Срочно подними из архива любое дело Корнеева Савелия Игнатьевича, он же Корень. Помнишь такого?
– Этого садиста и захочешь, так не забудешь. Он что, жив? – удивился Петр.
– Как выяснилось, причем еще и активно делами занимается, исключительно противоправными. Мне нужен его послужной список с самого начала, с самой первой ходки! Где и в какие годы отбывал! Это очень срочно и очень важно! – настойчиво повторил Лев Иванович. – Так что звони в любое время.
И вот впереди показалась гостиница. Увидев ее, Гуров остановился и стал ждать, когда к нему подойдут остальные, а потом сказал им: