Бриллиантовая пуля

Макеев Алексей Викторович

«Оперативно, однако!» – подумал Гуров и даже от восхищения головой покрутил. Он посмотрел на Стаса, который, услышав новость, даже вскочил с дивана и, стоя, таращился на телевизор, а потом перевел взгляд на безучастных ко всему Косолапова и Романова. Те посмотрели на него, и Александр только пожал плечами, показывая, что, мол, ничего особенного не произошло, а вот губернатор, явно удивленный такой бурной реакцией москвичей, не удержался и напомнил:

– Но ведь я же сказал, что скандала не будет.

На этой фразе тема и была закрыта, раз

и навсегда.

Гуров решил отдыхать изо всех сил, добирая недобранное в эти сумасшедшие дни, и, улегшись на кровать, заявил:

– Меня нет дома!

Отвернувшись к стене, он вознамерился было подремать, но не получилось, потому что раздался звук открываемой двери, а потом голос Александра:

– А вот и наш Леша!

Льву Ивановичу, конечно, было очень интересно посмотреть на мастера, который творит чудеса портновского искусства, но еще больше ему было интересно узнать, а зачем тот, собственно, пришел, хотя кое-какие подозрения у него уже появились. Он повернулся и увидел неопределенного возраста китайца в национальной одежде, а рядом с ним стояла одетая по-европейски девушка.

– Познакомься, Лева! Это наш волшебник! – продолжал Романов. – Сам он по-русски говорит очень плохо, и его дочь Люся ему переводит. А то, что он в национальном, так это стиль у него такой.

Гуров встал с кровати и поздоровался, ожидая, что будет дальше. Китаец коротко и только один раз ему поклонился – видимо, хорошо знал себе цену, а потом начал что-то говорить, а его дочь переводила, причем говорила она по-русски довольно чисто и даже ошибок не делала:

– Папа сказал, что выражает вам нашу сердечную благодарность за то, что вы, освободив наших земляков из неволи, спасли им жизнь, и хочет сделать небольшой подарок.

– Люся, я ничего особенного не сделал, я просто выполнял свою работу. Вам надо благодарить господина Романова, потому что именно его выстрелы решили исход дела. Так что подарка я никакого не заслужил.

Девушка негромко перевела все это своему отцу, а тот, отрицательно покачав головой, что-то ей сказал, а уже она – им:

– Папа говорит, что умение хорошо стрелять – это большое искусство, но воистину велик тот, кто видит скрытое и может найти, где, в кого и почему надо стрелять.

Услышав это, Лев Иванович виновато посмотрел на Романова и развел руками, а девушка продолжала:

– Он просит вас не отказываться от нашего подарка – папа хочет сшить вам костюм.

Вспомнив пиджак Бориса, да и костюмы остальных сибиряков, Гуров тут же согласился:

– Спасибо, – и предупредил: – Но я за него заплачу.

– Хватит! – заорал на него Александр. – Ты уже и здесь всех достал! Тебе люди хотят от чистого сердца подарок сделать, а ты выкобениваешься, как вошь на гребешке!

– Господин Гуров, за что вы нас обижаете? – спросила девушка. – Мы вам предложили что-то непристойное?

– Первый раз слышу, чтобы вошь на гребешке такими делами занималась, – немного смущенно заметил Гуров, никак не ожидавший от Романова столь бурной реакции, а

от китайцев – такой интерпретации своих слов. – Хорошо! Я принимаю ваш подарок! Костюм – все-таки не джип, – сказал он, посмотрев при этом на Романова, который и ухом не повел.

Китаец достал из кармана сантиметр и стал обмерять Льва Ивановича с ног до головы, диктуя дочери цифры, которые она записывала в блокнот, а потом снова поклонился, и они ушли.

– Да, прав Фатеев! – никак не мог успокоиться Александр. – Дерьмовый у тебя характер!

– Какой есть! – огрызнулся Гуров.

– Ну, Сашка? Теперь ты сам видишь, каково мне с ним приходится! – сказал Стас. – Да я уже святым стал! У меня тазик над головой светится и спина чешется, потому что крылышки прорезаются. Тебя, Лева, терпеть столько лет только я со своим ангельским характером могу!

– На святого ты не тянешь, – хмуро заметил Гуров.

– Значит, я великомученик! Уж против этого у нас в управлении никто спорить не станет! – парировал Стас.

– Да ну вас! – отмахнулся Лев Иванович. – Зря я согласился, он меня теперь примерками замучает.

– Он без примерок шьет, сразу готовый костюм получишь, – все еще недовольным голосом объяснил Александр.

– Не знаю уж, какой из тебя, Стас, великомученик, а жена у Иваныча точно святая, потому что с таким человеком жить тяжело, – подал голос Косолапов.

– А принципы или есть, или их нет, – ответил ему на это Гуров и вышел из палаты.

Он прошел в холл, где развернул кресло так, чтобы сидеть ко всем спиной, и стал смотреть в окно. Там он и провел все время до обеда и даже не повернулся ни разу, хотя и слышал позади себя какие-то звуки. В палате, куда он вернулся, чтобы поесть, царила тишина, и только Стас, как бы между прочим, заметил:

– У тебя, Лева, оказывается, очень грозная спина. Китайцы в холл пошли, чтобы цветами заняться, а как ее увидели, так тут же по палатам разбежались и нос оттуда не высовывают. Ты уж их больше не пугай, им и так лихо досталось.

Гуров взвился было, чтобы ему достойно ответить, но, увидев, что в его сторону никто и не смотрит, сник.

– Извините, мужики, но мне себя уже не переделать, – пробормотал он. – Или принимайте таким, как есть, или не принимайте вовсе.

– Леша бы на это сказал, что воистину умен тот, кто разбирается, где взятка, а где подарок от чистого сердца, – тихо проговорил Романов.

– Ты, Иваныч, со своими принципами палку не перегибай, а то ведь распрямится она и тебе же в лоб шарахнет, – добавил губернатор и подытожил: – Тему эту считаю закрытой!

Больше о непростом характере Гурова никто ничего не говорил, а там и обстановка понемногу разрядилась.

И потянулись больничные будни. Лев Иванович изнывал от скуки, а вот Стас умудрился и в баньку с мужиками съездить, и на охоте побывал, да и вообще все достопримечательности города обойти, включая, конечно же, и всевозможные ресторанчики, где наелся всяких диковинок до того, что потом маялся животом.