Бриллиантовая пыль

Максимов Владимир Емельянович

– Отлично… отлично… – бормотал Борштейн, перебирая бумаги, в то время как Витте расположился на диване по другую сторона стола. – И в какую сумму оцениваются эти безделушки?

– Речь идет о личных драгоценностях императорской семьи! – отчеканил Сергей Юльевич. – Попрошу вас этого не забывать!

– Разумеется, но все же сколько они стоят?

– В перечне шестьсот пятьдесят семь ювелирных изделий, которые, по самым скромным подсчетам, стоят триста восемьдесят миллионов золотых рублей.

– Где же находится все это богатство?

– Ценности хранятся в Зимнем дворце в помещениях Бриллиантовой кладовой, – немного помедлив, сказал Витте. –

Хочу напомнить, что займы берутся под гарантии самого Государя, – добавил он, заметив, что Борштейн был явно не в восторге от его последних слов, – так что передача драгоценностей в залог на случай невозврата заемных денег – не более чем формальность.

– Я уверен, что до обращения взыскания на коронные драгоценности дело, конечно же, не дойдет, но американские финансисты… вы же понимаете… они привыкли вести дела, полагаясь не на слова, а на что-то более весомое… – изображая сожаление и аккуратно подбирая слова, возразил Арнольд Карлович.

– Вот сохранные расписки, – Сергей Юльевич вынул из папки еще несколько листов. – Они подписаны самим Государем! – Витте многозначительно двинул бровями. – По этим распискам вы или кто-либо другой в любой момент может получить драгоценности на руки.

– Ну что вы, Сергей Юльевич, – сказал Борштейн, скосив глаза на расписки, – они вряд ли понадобятся, но я вынужден… – Арнольд Карлович как бы нехотя взял протянутые Витте листы бумаги, сложил их пополам и нарочито небрежным жестом засунул в карман висевшей на вешалке визитки. – Только лишь для того, чтобы мои европейские и американские коллеги могли спать спокойно…

– Когда мы можем рассчитывать на получение денег? – спросил Сергей Юльевич. – Прежде всего мы должны оплатить Японии содержание русских моряков, солдат и офицеров, попавших в плен, для того чтобы как можно скорее вернуть их домой.

– В моем банке уже зарезервирована соответствующая сумма, и я отдам распоряжение о ее выдаче сразу, как только вернусь в Петербург, – ответил Борштейн, – а что касается… так сказать… неофициальной части… – Арнольд Карлович взял многозначительную паузу, – то я вам скажу, что к тому времени, как вы доберетесь до Нью-Йорка, все будет готово.

– О какой сумме идет речь?

– В вашем распоряжении будет любая требуемая сумма в пределах ста миллионов долларов.

– Благодарю вас, Арнольд Карлович, – сказал Витте, вставая. – Смею вас заверить, что ваши услуги будут по достоинству оценены на самом высоком уровне!

– Не стоит благодарности, Сергей Юльевич.

До Парижа, откуда русская делегация во главе с Витте должна была отправиться в американский Портсмут, Арнольд Карлович не доехал. Он вышел из поезда в Берлине и, распорядившись насчет доставки своего багажа в гостиницу, прямо с вокзала направился по весьма важным делам. Дела эти, как видно, были не только важными, но и конфиденциальными. Покинув вокзал пешком, Борштейн смешался с людским потоком и, брезгливо поморщившись, залез в вагончик электрического трамвая. Поколесив по городу, Арнольд Карлович вышел на Александрплац и уверенной походкой направился к одному из окружающих площадь зданий помпезного вида, увешанному многочисленными вывесками всевозможных магазинов и контор.

Поднявшись по широкой лестнице с мраморными ступенями на второй этаж, Борштейн открыл дверь, рядом с которой имелась полированная медная табличка с надписью Deutsche Anwaltsverein. Fritz Krause Rechtsanwalt und Notar [1] , и оказался в приемной, обставленной с простоватой

роскошью: диваны и кресла с гнутыми ножками и бархатной обивкой, ковер на полу и китайские вазы, расставленные по углам.

– Добрый день, фрау Мюллер, – поздоровался Арнольд Карлович со строгого вида женщиной солидных лет и монументальной наружности, сидящей за столиком рядом с дверью, ведущей в кабинет, склонив голову над какими-то бумагами.

1

С нем. – «Германский адвокатский союз. Фриц Краузе, адвокат и нотариус».

– Добрый день, герр Борштейн, – отозвалась та, не меняя позы. – Прошу вас в кабинет…

Кабинет адвоката резко контрастировал с роскошным убранством приемной и удивлял посетителей почти что аскетичной простотой: дубовый стол, стулья с высокими спинками, уходящие под потолок шкафы с папками и фолиантами книг за стеклом, портрет Кайзера в деревянной раме – вся обстановка отличалась добротной незамысловатостью. Единственным украшением, которое можно было увидеть в кабинете, был великолепный письменный набор из малахита, стоящий на столе.

Сам адвокат – герр Фриц Краузе – производил странное впечатление. Щуплый лысоватый мужчина лет пятидесяти пяти, невысокого роста, с пухлым лицом и близко посаженными глазами внешне напоминал скорее конторского служащего в банке средней руки, но его речь, манера разговаривать, жесты и острый, проницательный взгляд выдавали в нем человека, который привык отдавать распоряжения, а отнюдь не выполнять их. Впрочем, на адвоката и тем более на нотариуса он тоже нисколько не походил.

Прежде чем войти в кабинет, Арнольд Карлович невольно замешкался и несколько секунд переминался с ноги на ногу перед дверью. Удивительное дело, но обладающий резким и даже вздорным характером банкир испытывал необъяснимую робость перед герром Краузе, хотя при встречах с крупными коммерсантами и высокопоставленными чиновниками, такими, скажем, как граф Витте, он не испытывал ничего подобного. Мало того, попав в кабинет, крупный банкир и известный предприниматель Борштейн поздоровался с берлинским адвокатом как со старым знакомым, но в то же время с некоторым почтением, что для не считающего необходимым церемониться в общении с людьми Арнольда Карловича было совсем уж необычно.

– Как наши дела? – спросил хозяин кабинета.

– Как нельзя лучше, – с самодовольной и одновременно несколько заискивающей улыбкой сообщил Арнольд Карлович. – Мой протеже все-таки отправился в Портсмут, имея в кармане пару приличных аргументов, для того чтобы заключить мир.

– Вы думаете, русской делегации удастся найти общий язык с японцами? – без видимого интереса спросил Краузе.

– Располагая сотней миллионов американских долларов, можно выйти победителем из любой войны, даже вдрызг проигранной, – иронично прищурив один глаз, ответил Борштейн.

– Удивляюсь, как вам удалось уговорить американцев раскошелиться, да еще на такую сумму… – без всякого, впрочем, удивления заметил Краузе.

– Мне и самому пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы Россия могла выкупить своих военных из японского плена. Ну да ничего… Я не внакладе, да и американцы тоже.

– Вы полагаете, что эти деньги вернутся?

– О чем вы, Фриц?! – ирония в голосе Борштейна достигла максимума. – Вы не знаете, что такое иметь дело с русскими. Секретные договоры займа… на основании личных договоренностей… Про эти деньги можно забыть!