Бриллиантовый маятник
Шрифт:
— Ни минуты! — рыкнул в ответ приказчик.
«Да ты, батенька, брутальный хам!» — с неожиданным раздражением подумал Шумилов, — «Горазд на женщин орать! А сам за трёшку прогибаешься хуже лакея! Были бы их мужики дома, они б тебе плешь — то подрихтовали, да ты бы и сам в их присутствии так орать поостерёгся…» Но ничего такого вслух он, разумеется, не сказал; не тот ещё момент был.
Варнавский хозяином вошёл в отпертую комнату, оглядел помещение. Шумилов проследовал за ним. Открывшая дверь молодая женщина торопливо завязывала халат; она, судя по всему, действительно только что
— Аграфена, скажи на милость, когда твой супруг появится? — обратился к женщине Варнавский, а Шумилов, не прислушиваясь к их разговору, направился прямиком к одному из двух окон, бывших в этой комнате. Он сразу понял какой именно цветочный горшок ему нужен. Собственно, цветков было всего два: фикус и кактус. Первый, высотой почти два аршина (1,4 м.), сидел в довольно вместительной деревянной кадке, стоявшей подле окна, а второй — в небольшом горшочке на подоконнике. Шумилов извлёк из кармана заранее приготовленную пилку для ногтей и быстро воткнул её в мягкий грунт в нескольких местах кадки. Раздался отчётливый звук царапания металла по металлу. Шумилов разгрёб пальцами землю и вытащил из кадки жестяную круглую коробку из — под конфет.
Стряхнув с неё землю, он аккуратно открыл крышку. Внутри лежали какие — то финансовые документы, Шумилов моментально это определил на глаз, поскольку написаны они были на самой дорогой гербовой бумаге с акцизным сбором 1 ассигнационный рубль с листа. Он развернул самый верхний лист: это был правильно заполненный вексель на предъявителя на сумму 500 рублей, выданный неким «Горголи Александром И.». «Неужели это сынок генерала Горголи, товарища министра, члена совета по путям сообщений?» — удивился Шумилов, — «Молодец, Безак, каким векселишкой разжился!» Внизу полностью заполненной формы тянулся длинный ряд заверенных передаточных записей; видимо, документ прошёл через многие руки, прежде чем очутился в этом месте. Шумилов свернул бумагу и вместе с прочим содержимым жестяной коробки спрятал её во внутренний карман собственного пиджака. После этого он закрыл жестянку.
Тут послышался встревоженный голос Варнавского, с немалым удивлением наблюдавшего за загадочными манипуляциями Алексея Ивановича:
— А чтой — то Вы делаете, господин хороший?
— Ничего, — мрачно буркнул Шумилов, — Вам, батенька, видно, показалось…
— Нет — нет, не надо со мной так разговаривать! Я же всё прекрасно вижу. Я хочу знать, имеете ли Вы право… и нет ли нарушения законодательных установлений…
— Нарушений нет, — грубо перебил приказчика Шумилов, — хватит сотрясать воздух! Какие у Вас вопросы ко мне?
— Я хочу знать… — Варнавский явно растерялся перед энергичным отпором Шумилова, — Кто Вы вообще такой и какое имеете право забирать коробку, извлечённую из вверенного моему попечению цветка? Вот…
— Я юрист, работаю в государственном учреждении. Вот моя визитная карточка, — Шумилов протянул её приказчику, — коробка, извлечённая из этого фикуса, Вам не принадлежит и потому…
— Она принадлежит мне! — раздался зычный, звенящий от гнева голос.
Шумилов и Варнавский обернулись к его обладателю. Им оказался высокий светловолосый мужчина с несколько отёчным
— Ми. ми. хаил Михайлович… — промямлил приказчик, да так и заткнулся, не сказав ничего дельного.
— Эта жестяная коробка принадлежит мне. И я намерен её забрать. — объявил обладатель пистолета, — Положите — ка её на подоконник и отойдите к той стене, — ствол револьвера описал дугу, указав Шумилову как ему надлежит двигаться, — Если будете дурить, я пристрелю вас как паршивую собаку.
Алексей не сомневался, что перед ним стоит Безак. Тот самый, что по уверениям Семёновой сейчас должен был быть с женою в Гельсингфорсе. Впрочем, быть может, это явился его братец? Шумилов поймал себя на мысли, что никогда не интересовался у Семёновой родственниками её любовника… Впрочем, нет, это всё же был сам Безак, поскольку приказчик назвал его по имени, а ведь сожителя Семёновой звали именно «Михаил Михайлович».
Шумилов безропотно прошёл к дальнему подоконнику, положил куда было сказано жестяную коробку.
— У меня ещё есть кошелёк, а в нём денег, эдак, рублей 250. Не желаете ли забрать и его? — поинтересовался Шумилов, — Есть также золотые часы, запонки с яхонтом, туфли, они также, весьма недёшевы.
— Ты..! — ствол в руке мужчины дрогнул, — лучше меня не дразни. Я благородный человек и грабежом не промышляю. Деньги можешь оставить себе, впрочем, как и туфли..! Я же возьму то, что принадлежит мне по праву и ничто меня не остановит.
Затем он оборотился к приказчику:
— Эй, человек, положи — ка визитку на подоконник!
Варнавский метнулся к окну, положил на жестяную коробку визитную карточку, только что полученную от Шумилова, после этого безо всяких понуканий отошёл и стал подле Алексея. Обладатель пистолета боком продвинулся к окну, ни на секунду не выпуская из видимости находившихся в комнате. Он прочитал визитку Шумилова, хмыкнул пренебрежительно, промолвил неспеша:
— Ты, стало быть, новый любовник Катьки? Мелковат как — то, не видать породы. А эта… блять худосочная… нашла под кого подстелиться… Дур — р — рачина ты, Шумилов, с курвой связался!
Алексей не стал спорить. В этот момент ошибочное умозаключение Безака вполне его устраивало. Обладатель пистолета положил визитку в свой карман; в другой карман спрятал коробку. Прежним манером — бочком, бочком — он переместился обратно к двери.
— Всем оставаться на месте 5 минут. Если что — не сомневайтесь! — я буду стрелять. И молитесь Богу, что ещё легко отделались. — напутствовал он присутствовавших в комнате.
После этого Безак скрылся за дверью.
Шумилов подождал, пока хлопнет входная дверь, затем стащил с ног туфли. Через мгновение он взял из ослабевших рук приказчика его здоровенную бухгалтерскую книгу и сказал: