Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе
Шрифт:
За время пока Эрих находился в плену, его младший брат Альфред стал врачом и теперь работал на месте отца в той же самой клинике на Бисмаркштрассе в Вайле. Когда он впервые увидел вернувшегося старшего брата, то ужаснулся его физическому состоянию. Крепкое мускулистое тело атлета, которое он хорошо помнил, теперь весило около 45 кг! Осунувшееся лицо красноречиво
«Вначале его физическое состояние стало для меня ударом, но главным для меня было то, что его разум не пострадал. Я понял, что он снова придет в себя».
Основной задачей семьи стало как можно быстрее восстановить физическое здоровье Хартманна. На время они с женой поменялись общепринятым распределением ролей в семье. Уш продолжила работать на почте в Штутгарте, а Эрих занялся домашним хозяйством. Он так рассказывал о том периоде своей жизни: «Каждое утро я вставал и готовил завтрак. После того как Уш к 08.00 уезжала на электричке на работу, я мыл посуду, мел пол, убирал кровати, стирал и наводил в доме порядок. Я делал все как лучшая горничная. Потом я работал в саду, ухаживал за цветами и подстригал траву, ремонтировал и подкрашивал стены. Я впервые понял, сколько дел по дому делают жены, когда мужья уходят на работу. Я ходил в деревню за покупками и готовил ужин. Вечером я ждал под дверью, когда вернется Уш».
Самые обычные повседневные заботы стали для Хартманна настоящим праздником. Словно ребенок перед Рождеством, он разглядывал витрины магазинов. Глянцевые упаковки разнообразных товаров приводили его в восхищение. Все вокруг в Западной Германии было теперь совсем другим – не так, как десять лет назад. И у него порой было ощущение, что он на другой планете. Вкус обычной домашней еды казался ему лучше всяких деликатесов, и уж гораздо лучше, чем в самых смелых его мечтах в годы плена. Он много и жадно читал, даже старые иллюстрированные журналы были полны для него новостями.
Прежние физические силы быстро возвращались к Эриху, но преодолеть так называемый комплекс военнопленного оказалось гораздо сложнее. Первое время он боялся разговаривать с посторонними людьми, когда шел в деревню за покупками или просто при случайной встрече. Более десяти лет он все делал на глазах охранников или своих же товарищей по плену, и у него в голове все еще оставался сильный психологический запрет на обычное поведение. Хартманн говорил потом:
«Это ощущение, что кто-то стоит сзади и следит за тобой, что все нормальное и человеческое тебе запрещено. Это мучительное чувство, и не каждый бывший пленный мог с ним справиться. Со мной это продолжалось два месяца. Я думаю, это счастье, что мне удалось так быстро избавиться от того, что становится частью тебя, того, что годами заключения вколачивается в твой мозг.
Другим пленным, что были вместе со мной в России, повезло меньше. Я знаю это, так как встречался с ними и разговаривал. Они и сегодня остаются в когтях этой психологии. Каждую ночь их охватывает настоящий ужас, во сне они снова и снова возвращаются в лагерь».
В ноябре 1955 г. – через месяц после его возвращения домой – наконец-то состоялось венчание Эриха и Урсулы Хартманн. Церемонию провел дядя Эриха, протестантский священник из Бопфин гена. Это событие стало для всех волнующим моментом, которому особое значение
Надо было начинать жить, и Хартманн стал задумываться о том, что делать дальше. Ему было 33 года, из которых он почти треть провел в лагерях и тюрьмах. Он все еще хотел стать врачом, но, к сожалению, это было уже нереально. За годы плена он позабыл почти все, чему его учили когда-то в гимназии.
К счастью для Хартманна, это критическое для него время совпало с началом создания в ФРГ новых военно-воздушных сил – Бундеслюфтваффе. Уже спустя три недели, после того как он вернулся домой, раздался телефонный звонок. Это звонил Вальтер Крупински.
– Привет, Буби, Герд Баркхорн и я на следующей неделе отправляемся в Англию на курсы переобучения на реактивные истребители. Почему бы тебе не поехать с нами? Вообще, Буби, как ты? Эрих, прикрыв рукой телефонную трубку, посмотрел на жену.
– Мой бог, Уш. Он хочет, чтобы я на следующей неделе вместе с ним поехал на летные курсы в Англию. Он, должно быть, сошел с ума.
– Буби, алло! К черту, ты где?! – продолжал реветь в телефон Крупински.
– Круппи, черт тебя побери, я провел в плену почти одиннадцать лет и только три недели нахожусь дома! Я не могу поехать в Англию или куда-то, пока не поправлюсь.
– Конечно, ты прав, Буби. Все не так просто. Тебе сразу станет лучше, когда ты начнешь летать. Как в старые времена. Но Хартманн был занят еще совсем другими проблемами, и его невозможно было уговорить.
– Круппи, прозвони мне, когда вернешься. Расскажешь все о полетах и о новых реактивных истребителях, ладно?
Едва вернувшись из Англии, Крупински сразу же позвонил Хартманну. То же самое сделали Герхард Баркхорн и Гюнтер Ралль, также вступившие в новые Бундеслюфтваффе ФРГ. Все годы, пока Хартманн был в плену, они тоже не летали, занимаясь кто чем. Теперь у них снова появилась возможность показать свое мастерство, технические знания и опыт. Все эти асы находились в той же исходной точке, что и Хартманн.
Однако Хартманн все еще не решался на подобный шаг. Уговаривать его приезжали сначала Дитер Храбак, затем его бывший школьный учитель, а теперь министр культуры федерального правительства Симпфендёрфер, а потом Йоханнес Штейнхоф. И наконец, в конце 1956 г. тот согласился вступить в Бундеслюфтваффе. Его брат Альфред вспоминал: «Мне было жаль, что он снова пошел на военную службу, так как я знал, что это не соответствовало его наклонностям. Но годы плена заставили заплатить его высокую цену. Он уже не в состоянии был начать новую жизнь, и оставалась лишь снова военная служба».
Хартманн оказался в Бундеслюфтваффе ФРГ единственным кавалером Бриллиантов. Остальные асы, получившие эту высшую награду, вследствие различных причин, и в том числе политических интриг, оказались вне Бундеслюфтваффе. Да и с ним самим воз никла проблема. Управление личного состава предложило ему вернуться на службу в звании… гауптмана, так как якобы во время войны он прослужил в звании майора слишком мало.
Десять с половиной лет плена, когда Хартманн продемонстрировал образец поведения офицера, боннские чиновники просто не брали в расчет. Его друзья, включая Гюнтера Ралля, были шокированы, узнав о подобном предложении. Вступившись за Хартманна, они доказали политиканам, что немыслимо требовать от лучшего в мире аса, единственного обладателя Бриллиантов в Бундеслюфтваффе, поступления на службу с понижением в чине.