Бриллианты требуют жертв
Шрифт:
Однако до разведения костров не дошло, банкиру просто хорошо поддали. Он вначале визжал, потом хрюкал, затем замолк. Каждый удар сопровождался одним и тем же вопросом:
– Где драгоценности?
Только сопутствующие вопросу слова различались. Из цензурных соображений их опускаю. Вначале Глинских кричал, что у него нет никаких драгоценностей. Ему не верили. Стали бить сильнее. Опять допрашивали. Банкир больше не отвечал. Неужто убили?! Незваные гости тем временем решили покинуть спальню. Присланную
Потом, судя по звукам, они немного покрушили мебель в соседних комнатах. Не исключаю, что что-то прихватили с собой.
Наконец внизу хлопнула дверь. Все стихло. Банкир тоже молчал.
– Вылезаем, – сказала Пашке.
Мы быстренько выбрались из-под кровати, отряхнулись. Я подумала, что дома придется почистить одежду. Пашка, если смотреть на состояние его одежды и рожи как единое целое, выглядел вполне нормально.
Свет в спальне горел. Банкир лежал на коврике перед кроватью и на первый взгляд не подавал признаков жизни. Только этого еще не хватало!
Я опустилась перед ним на колени и велела Пашке срочно искать аптечку. Должны же быть в этом доме какие-то лекарства? Только вот где…
Приложила палец к шее – пульс бился. Тут как раз заклокотало что-то у него в горле. Я приподняла его и подтянула к самой кровати. Усадила, прислонив спиной. Поднимать на кровать было бы тяжело.
Пашка вернулся с двумя бутылками – водки «Флагман» с черной наклейкой и французского коньяка.
– Ни нашатыря, ни фига, – сообщил. – Приложи к носу водки. Очухается – может, скажет, где искать лекарства.
Я вытащила носовой платок из кармана пиджака Глинских, от души смочила «Флагманом» и поднесла к банкирскому носу. Глинских стал шевелить ноздрями примерно так, как мой кот, когда чует валерьянку. Я еще раз поднесла платок. Пашка снимал приведение банкира в чувство. Рожа у Виктора Анатольевича опухала на глазах. Завтра, то есть уже сегодня он сможет смотреть на мир только одним глазом. Или даже половиной. Все тело было в кровоподтеках. Я решила промокнуть ссадины смоченным в водке платком. Больше обрабатывать их было нечем, а от жжения Виктор Анатольевич вполне может очнуться.
Начала с волосатого пуза. Виктор Анатольевич взвыл и рухнул на бок. Мне представилась правая половина его задницы.
От прикосновений банкир очнулся, опять перевернулся и захлопал глазами. Потом закрыл их и снова открыл.
– Аптечка у вас где? – спросила я.
– Смирнова? – прохрипел Виктор Анатольевич и закашлялся.
– Врача вызвать? У вас есть свой врач? Или звонить в платную «Скорую»?
– Нет, не надо, – прохрипел Глинских. Снова уставился на меня, потом на Пашку. – Вы-вы-выключите.
Он показал на камеру. Я кивнула Пашке.
– Аптечка где? – снова
– Внизу… где-то. У кухни. В кухне. У Анны.
– Паша, – многозначительно сказала я.
– Сейчас поищу.
Оператор ушел, я продолжила промокание повреждений банкирского тела водкой. Он постанывал, попискивал, блеял, но не сопротивлялся. Вопросов тоже не задавал.
Внезапно зазвонил мобильный. Не мой, быстро поняла я и вопросительно посмотрела на Глинских. Сотовый звонил в кармане его пиджака, брошенного мною на пол.
– Ответь, – пробормотал он.
Я нажала на нужную кнопочку и сказала: «Алло!»
– Ты, б… во сколько ты должна была уехать?! Тебя новый заказ ждет, а ты, дрянь…
– Я, может, и дрянь, но не б… – совершенно спокойно ответила я. – Чаще всего меня называют стервой.
На том конце повисло молчание. Потом тот же голос осторожно поинтересовался:
– Это кто?
– Юлия Смирнова. «Криминальная хроника». Если желаете сообщить о совершенном преступлении, буду рада вас выслушать. Могу выехать на место. Мы с оператором находимся в центре города. Улица… – я назвала. – Итак?
На том конце помолчали, по-моему – в задумчивости, потом осторожно поинтересовались, далеко ли я нахожусь от дома номер…
– Как раз в нем.
На другом конце опять повисло молчание. Совсем не бережет человек деньги, не экономит эфирное время.
– А там совершено преступление? – спросили.
– Ну а как вы думаете: что я здесь делаю среди ночи?
– Э… – промычал мой собеседник. – А не подскажете, кого убили?
– Тут не убийство. Нанесение тяжких телесных повреждений.
– Вай, товар испортили! Вай, как нехорошо! Заказ срывается! Кого послать? Вай! Вай! Вай! – запричитал незнакомый мне Автандил Георгиевич – я не сомневалась, что это был он.
Потом внезапно замолк.
– Слушай, дорогая, скажи: сильно попортили? Работать сможет?
– Не очень сильно, – ответила я, оглядывая банкира, и стала описывать его телесные повреждения. Банкир уже взял в руки бутылку коньяка и хлебал прямо из горлышка. Отходил. Меня слушал вполуха. Тут вернулся Пашка с мешком для мусора, в котором позвякивали всякие бутылочки и баночки.
– Я сгреб все, что было, – сообщил мне, потряхивая мешком.
Я кивнула на банкира. Пашка высыпал содержимое мешка на коврик и принялся за обработку банкирского тела.
Из трубки при упоминании каждой царапины неслось «Вай! Вай! Вай!», при рассказе о заплывшем глазе «Вай!» было произнесено семь раз.
– Но ничего не сломано, – закончила я свое сообщение. Потом спросила: – А у вас трупов нет? Нам для завтрашней, то есть уже сегодняшней «Криминальной хроники» тяжких телесных мало. Хотелось бы труп. Он кадр оживляет.