Бриллианты в шампанском
Шрифт:
Лера дала несколько объявлений в многотиражки областных городов, и тогда дела пошли еще лучше. Замшелый старичок из Павлово-Посада привез китайские шахматы начала девятнадцатого века. Бабуля, бывшая дворянка, притащилась из Суздаля с целым чемоданом интересных вещей — пара вееров из страусиных перьев, бинокли фирмы «Цейс», кальяны, украшенные причудливой резьбой, серебряные рамочки с портретами давно ушедших людей, китовый ус для корсетов, французские стеклянные вазочки, ручной работы кружевные подборы для платьев. Все было такое замечательное, что Лера взяла, не торгуясь, даже абсолютно не нужный ей ус. Она
Дом был почти готов, и Лера с огромным удовольствием обставляла его стариной. Игорь целиком и полностью был теперь на руках тети Веры. Она ничего не знала ни о доме, ни об антикварном магазине. Началась какая-то сумасшедшая жизнь. Дом, Варшава, магазин. Магазин, дом, Варшава. Поезда на Париж, Берлин, иногда она ездила через Прибалтику вместе с челноками. Приглашения делала ей за десять долларов официантка Ванда из небольшого варшавского кафе. И тут Лере стало казаться, что за ней кто-то следит. Она постоянно находилась под чьим-то неусыпным наблюдением. «Неужели менты, — заметалась она. — Надо прекращать контрабанду. Необходимо вовремя остановиться. Я уже столько раз туда ездила… Денег немерено. Остановись, Лерка, от греха подальше. Все! Все! Это в последний раз», — говорила она себе, взяв в этот раз очень крупную партию камней.
«Господи, пронеси! Ведь я же ни у кого ничего не украла. Ведь людей же я не обманываю, только государство…» — «Зато камни ворованные», — тут же протестовал внутренний голос. «Но ведь я же их не воровала. Клянусь, Пресвятая Богородица, чем хочешь клянусь! В последний раз! Обереги! Сохрани! Помилуй!»
В этот раз она поехала по туристической путевке. Руководитель группы удивился, увидев такое количество виз. Зачем ей Польша? Она, наверное, Варшаву как Москву знает?
«Все один к одному, — уже паниковала Лера. — Вернусь в Москву, пойду в церковь. Сделаю большое пожертвование. Игоря окрещу. Господи, пронеси. Господи, спаси и сохрани!»
На вокзале она встревоженно вглядывалась в лица провожающих, пытаясь поймать следящие за ней глаза, но вроде ничего подозрительного не обнаружила. Эта последняя поездка стоила ей колоссальных нервов. Куда исчезло ее откровенное пренебрежение к таможенникам? Зовущая улыбка? Уверенность в неотразимости для таможенников своих обнаженных полукружий грудей? Напряжение достигло предела. Уже не радовали покупки, сделанные в дорогих магазинах, приветливость и доброжелательность поляков, аппетитные витрины гастрономов… Хотелось одного — домой.
Руководитель группы поселил ее в купе одну. С одной стороны, вроде и хорошо, а с другой… И тут, что за напасть, таможенники будто почувствовали ее угнетенное состояние. Наконец-то сработала их пресловутая интуиция. На российской границе в купе вошли двое, глухо ударяясь автоматами о дверные косяки. Нагло расселись на соседней, пустой койке, разбросали по узкому проходу длинные ножищи в вонючих сапогах и стали ржать как мерины, ударяя друг друга локтями в ребра. Лера забилась в угол, поджав под себя ноги и прикрывая паспортом распахивающийся на груди халат.
— Ну, колись, чего везешь? Да не тушуйся! Нам же все про тебя известно.
— Чего молчишь? — подключился к разговору второй. — Давай рассказывай! По-хорошему говорю. Давай так: по-братски, поровну. «Тебе половина и мне половина», — фальшиво напел он старую мелодию.
— У меня нет наркотиков, — прошептала Лера, забиваясь еще дальше в угол.
— А что есть? — сплюнул длинную струю на вагонный коврик второй. — Че есть? У нас время много. Раньше чем через два часа состав не тронется. Мы ж тебя, голубушку, всю обшмонаем. Все шовчики распорем да наизнанку вывернем.
— Начнем, пожалуй, с личного досмотра, а, Петь? — снова заржал первый, и в уголках его губ появилась белая пенка, которую он жадно слизнул жирным языком.
Лера с ужасом глянула на столик, на котором стояла открытая бутылка шампанского с тремя белыми гвоздиками. Она снова перевозила камни в бутылке, в этот раз даже не потрудившись ее запечатать. Холодная испарина покрыла лоб, дикой болью пронзило виски. Лера была в полной растерянности и совершенно не понимала, как себя с ними вести и что делать. «Может быть, закричать, позвать на помощь? А кого звать? Руководителя группы? Пограничников? Они же и есть пограничники. Подонки! Что им от меня надо? — закусывая до боли нижнюю губу, думала она. — Что они знают? Да ничего не знают! Обкурились гады и тешатся».
— Я буду первым досматривать, — закатывался первый, расстегивая пуговицы на форменных брюках.
— Иди поссы лучше, — утирал от смеха слезы другой.
— Да как вы смеете! А ну-ка убирайтесь отсюда! — не выдержала больше Лера и стала подниматься с откидной койки.
Тот, что с гнилыми зубами, сдернул с ее плеча махровый халат и толкнул к стене.
— Раком вставай, раком, — сквозь сжатые зубы просипел он, тяжело наваливаясь на нее. — Руки ей держи, полотенце дай. Рот заткнуть надо. Не дай бог заорет, — прохрипел он напарнику, ударив Леру по голове кулаком, как приготовленную на заклание овцу. Бутылка с цветами полетела на пол и послышалось бульканье выливающейся из нее воды.
— Помогите! Пожар! — прокричала она волшебное слово, услышав которое в большинстве случаев люди приходят на помощь. — Пожар! Пожар! — визжала она, извиваясь в потных руках озверевших мужчин.
В дверь застучали. Кто-то побежал за проводницей. Голоса за дверью отрезвили потерявших над собой контроль мужчин. Второй набросил на Леру халат и открыл дверь.
— Чего расшумелись. Мы тут знакомую встретили, а у нее шутки такие. Давай по своим купе!
Члены тургруппы, увидев представителей власти, неохотно стали расходиться, только проводница стояла около дверей, укоризненно поглядывая на красные лица пограничников.
— Ребята, давайте по-хорошему. Я ведь тоже могу сообщить кому следует. — Она подобрала валявшийся на полу загранпаспорт и протянула глядящим на нее исподлобья виновникам происшествия. — Ставьте, ставьте свои печати и идите отдыхать. Намаялись небось за день. Работа-то у вас собачья какая.
Второй достал печать, дыхнул на нее влажным горячим воздухом и ударил по документу.
— А ты, стерва, смотри больше нам не попадайся! — словно гадюка из-под колоды, прошипел первый, и оба ушли, громко бренча карабинами по стенам.