Бриллианты вечны (Сборник)
Шрифт:
— Спасибо, Уинт, — сказал Бонд. Он сделал глоток. Хорошо! Еще глоток, и он поставил стакан на пол рядом с креслом, вновь посмотрев на напряженного хмурого Спэнга. Бонд продолжил рассказ:
— Я не люблю, когда меня начинают прижимать. Я сделал свое дело и получил за это деньги. Если мне захотелось поставить их на карту, то это — мое дело. Я ведь мог и проиграть? Но тут ваши люди стали дышать мне в затылок, и я потерял терпение. Уж если вам надо было со мной поговорить, почему же вы просто не позвонили мне? Пускать за мной хвост — так друзья не
Ни один мускул на лице Спэнга не шевельнулся. На фоне золотых корешков книг оно казалось очень бледным.
— До тебя, наверное, не доходит, парень, — мягко сказал Спэнг. — Стоит ввести тебя в курс дела. Я тут вчера получил одно занятное сообщение из Лондона. — Не спуская глаз с Бонда, он вытащил из нагрудного кармана черной ковбойской рубашки листок бумаги.
Бонд сразу понял, что в бумаге этой есть что-то плохое для него, очень плохое, как будто ему вручили телеграмму, в которой первым словом было слово «глубоко»...
— Это сообщает мой хороший друг из Лондона, — сказал Спэнг. — Он медленно перевел взгляд с Бонда на бумагу. — Вот что он пишет: «Надежный источник сообщил, что Питер Фрэнкс задержан полицией. Причины неизвестны. Рекомендую обязательно задержать фальшивого курьера. Если операции окажутся под угрозой — курьера уничтожить и доложить об исполнении».
В вагоне стало очень тихо. Глаза Спэнга оторвались от бумаги и вновь впились в Бонда.
— Ну-с, мистер «как-тебя-там?» Похоже, что по гороскопу в этом году с тобой должно произойти нечто ужасное...
Похоже на то, подумал Бонд, а его мозг уже переваривал информацию. Одна его часть ума рисовала картины, как это должно произойти, но другая одновременно подсказывала, что он выполнил свою миссию в Америке: алмазная цепочка со Спэнга начиналась и Спэнгом кончалась. Теперь он был в этом уверен, теперь он знал то, что ему и было поручено узнать. Оставалось всего лишь как-то сообщить об этом М.
Бонд потянулся и взял свой бокал. Кубики льда перемешались с легким стуком, когда он сделал последний долгий глоток и поставил бокал на прежнее место. Он посмотрел на Спэнга и заявил:
— Питер Фрэнкс столкнул мне эту работу. Ему она почему-то не нравилась, а мне нужно было заработать.
— Нечего мне лапшу вешать, — вяло сказал Спэнг. — Ты — полицейский или частный детектив, и я обязательно узнаю, кто ты такой, на кого ты работаешь и что тебе известно, что ты делал в грязевых ваннах рядом с этим продажным жокеем, почему ты носишь пистолет и где ты научился так из него стрелять, каким образом ты связан с агентством Пинкертонов — через этого псевдотаксиста? Ну, и многое другое. Ты и похож на частного детектива, и ведешь себя в их стиле. — Он неожиданно, гневно повернулся к Тиффани Кейс. — А вот как ты, дура, купилась, я не понимаю!
— Как же! Не понимает он! — вспыхнула Тиффани. — Этого парня на меня наводит сам «АВС», парень делает все как надо. Может мне надо было вновь звонить «АВС»?
Ее сердитые глаза скользнули по лицу Бонда, и он прочел в них беспокойство и страх. За него.
— Ну, что ж, — сказал Спэнг. — Скоро мы все узнаем, и будем спрашивать до тех пор, пока он не расколется. А если он думает, что сможет вытерпеть, то придумаем что-нибудь еще.
Он посмотрел поверх головы Бонда на охранника:
— Уинт, позови Кида, да скажи ему принести бутсы.
Бонд сидел молча, собирая в кулак волю и выдержку. Спорить со Спэнгом смысла нет, да и бежать некуда: вокруг пустыня. Ничего, он вылезал и не из таких передряг. Только бы они не убили его сразу. А для этого он должен молчать. Молчать и думать об Эрни Курео, о Феликсе Лейтере.
И может быть, о Тиффани Кейс. Он посмотрел на нее. Она сидела, наклонив голову, внимательно изучая ногти на руках.
За спиной Бонд услышал шаги обоих охранников.
— Выведите его на платформу, — сказал Спэнг. Бонд заметил, как он быстро облизнул узкие губы кончиком языка. — Бруклинский вариант. На восемьдесят процентов. Ясно?
— Ясно, босс, — это был голос Уинта, и в нем сквозило нетерпение.
Двое в капюшонах уселись рядом на красную кожаную банкетку напротив Бонда. На пол рядом с собой они поставили футбольные бутсы и начали расшнуровывать ботинки.
20. Вершина изрыгает пламя
Черный облегающий водолазный костюм сильно жал. От него болело все тело. Черт побери это Адмиралтейство! Когда же там наконец запомнят его размер?! На глубине было очень темно, и течение било его об заросли кораллов. Придется ему выгребать против этого течения. Но что это коснулось его руки? Что это?...
— Джеймс. Бога ради, Джеймс, — ее губы отодвинулись.
В этот раз она ущипнула обнаженную, всю в кровоподтеках руку изо всей силы, и Бонд наконец открыл глаза, посмотрел на нее, двинув разбитыми бровями, и застонал.
Она потянула его за руку в ужасе, что он опять выскользнет. Видимо, он понял, что от него хотят, так как перекатился на живот и кое-как приподнялся на четвереньки. Но голова его, повиснув, все еще касалась пола, как у раненого зверя.
— Ты можешь ходить?
— Погоди, — разбитые губы едва сумели прошептать одно слово, звук которого показался странным даже ему самому. А ей, видимо, и подавно.
— Погоди, — вновь сказал он, пытаясь определить нанесенный телу ущерб. Он мог ощущать руки и ноги, двигать головой. Он видел тени и слышал ее голос. Значит в общем — в порядке, но совсем не хотелось двигаться. Воля его была подавлена. Он просто безумно хотел спать. Или даже умереть. Все, что угодно, лишь бы ослабить охватившую его боль, режущую, колющую, грызущую внутренности, лишь бы забыть о том, как две фигуры в капюшонах били его ногами в футбольных бутсах.