Брисингр
Шрифт:
Эрагон осмотрелся, пытаясь отыскать хоть какой-то ключик к пониманию того, кто же его хозяин, и заметил развернутый свиток, а на нем столбцы слов древнего языка. Присмотревшись, он узнал список истинных имен, подобный тому, который изучал в Эллесмере. Все маги и волшебники жаждали обладать подобным списком и многим пожертвовали бы, чтобы его заполучить, ибо с его помощью можно было выучить множество новых слов, необходимых для составления любых заклинаний; туда же можно было занести и те слова которые удалось открыть им самим. Но лишь очень немногим удалось заполучить такой список истинных имен, ибо
Таким образом, казалось весьма необычным, что Тенга до сих пор владеет подобным списком. Но Эрагон удивился еще сильнее, обнаружив в комнате еще шесть других списков истинных имен, а также множество трудов по самым различным предметам — от истории до математики, от астрономии до ботаники.
Кувшин с элем и тарелки с хлебом, сыром и холодным мясным пирогом уже стояли на столе, и Тенга подтолкнул их к гостю.
— Спасибо, — поблагодарил Эрагон.
Тенга, не обращая на него внимания, уселся, скрестив ноги, у огня. Он все время продолжал ворчать и бормотать что-то себе в бороду, с изрядным аппетитом поглощая еду.
После того как Эрагон дочиста съел все, что было на тарелке, подобрав каждую крошку и осушив каждую каплю отличного эля, он, заметив, что Тенга тоже кончает есть, решился все же спросить:
— А что, эту башню эльфы строили?
Тенга остро глянул на него, словно этот вопрос мог задать только полный дурак, но все же ответил:
— О да. Эдур Итиндра строили хитроумные эльфы.
— А что ты-то здесь делаешь? Неужели ты совсем один живешь или…
— Я ищу ответ! — воскликнул Тенга. — Ключ к неоткрытой двери, тайну деревьев и растений. Огонь, тепло, молния, свет… Большинство не знает, как задать этот вопрос, и скитается во мраке невежества. Другие же знают вопрос, но боятся того, что может означать ответ на него. Ба! Тысячи лет мы жили как дикари. Дикари! Но я положу этому конец. Я возвещу приход эры света, и все станут прославлять мои деяния.
— Прошу тебя, скажи: чего же именно ты ищешь? Тенга нахмурился, морщины на его лице стали глубже.
— Ты тоже не знаешь вопроса? А я думал, что, может, все-таки знаешь. Но нет, я ошибся. И все же я вижу: ты понимаешь, зачем я предпринял эти поиски! Ты ведь тоже ищешь; и пусть ты ищешь ответа на другой вопрос, но поиски тем не менее тебе тоже знакомы. Тот же огонь горит в твоем сердце. Кто еще, кроме странника, может оценить то, чем мы должны пожертвовать, чтобы отыскать ответ?
— Ответ? Но на какой вопрос?
— На тот, который мы для себя выбрали.
«Да он безумен», — подумал Эрагон. Поискав глазами что-нибудь, с помощью чего можно было бы отвлечь Тенгу, он заметил ряд деревянных фигурок животных, выстроившихся на подоконнике под запотевшим окном.
— Какие красивые, — сказал он, указывая на фигурки. — Кто их вырезал?
— Она… до того, как покинула меня. Она всегда что-нибудь мастерила. — Тенга выпрямился и ткнул концом левого указательного пальца в первую из фигурок. — Вот белка с пышным хвостом, такая яркая и быстрая, полная смеха и разных веселых звуков. — Его палец переместился на следующую фигурку. — А вот дикий кабан, ужасно опасный, с клыками, точно кинжалы.. А вот ворон…
Тенга не обратил внимания, когда
К концу этого дня и в течение всего последующего количество людей на дороге все увеличивалось, и в итоге Эрагону стало казаться, что из-за каждого холма непременно появляется очередной военный патруль. По большей части, правда, по дороге шли беженцы, хотя попадались и отдельные солдаты, и торговцы, и прочий деловой люд. Этих Эрагон по возможности избегал и большую часть времени шел, низко опустив голову и спрятав подбородок в воротник.
Однако столь медленное продвижение заставило его переночевать в деревне Исткрофт в двадцати милях к северу от Мелиана. Он, вообще-то, собирался сойти с дороги задолго до прибытия в Исткрофт и подыскать себе какую-нибудь защищенную от ветра низину или пещеру, где можно было бы отдохнуть до утра, но из-за плохого знания местности неправильно рассчитал расстояние и вышел к деревне вместе с тремя вооруженными мужчинами. Теперь уже ему деваться было некуда; если бы он вздумал свернуть менее чем в часе пути до безопасного ночлега в Исткрофте и удобной мягкой постели, любой, даже самый большой тупица, непременно спросил бы, почему он это делает. Так что Эрагон, стиснув зубы, молча повторил про себя только что выдуманную легенду о том, зачем он совершает это путешествие.
Скрывающееся в туманной дымке солнце висело уже в двух пальцах от линии горизонта, когда Эрагон наконец как следует разглядел Исткрофт, средней величины деревню, окруженную высоким частоколом. Вошли они туда уже почти в темноте. Эрагон слышал, как часовые у ворот расспрашивают тех вооруженных людей, не шел ли по дороге еще кто.
— Да вроде бы нет.
— Ну и хорошо, — сказал один из стражников. — Если они так медленно тащатся, так пусть и ждут до завтра, когда ворота снова откроются. — И он крикнул через дорогу своему напарнику: — Давай, закрывай! — Вместе они с трудом закрыли тяжелые, футов в пятнадцать высотой створки ворот, обитые железом, и заперли их на четыре дубовых засова толщиной, наверно, с самого Эрагона.
«Они, должно быть, к осаде готовятся, — подумал Эрагон и улыбнулся собственной недогадливости. — Да и кто в наши времена не ждет беды?» Всего несколько месяцев назад он бы тоже волновался, думая, что попадет здесь в ловушку, но сейчас был уверен: он и без оружия сумел бы взобраться на эту стену, а потом с помощью магии незаметно удрать и скрыться в ночном мраке. И все же он решил остаться; он очень устал, да и применение магии могло привлечь внимание находившихся где-нибудь поблизости магов.
Не успел он сделать и несколько шагов по грязной узкой улочке, ведущей к центральной площади селения, как его остановил сторож, светя ему прямо в лицо своим фонарем.
— Стой тут! Ты ведь до сих пор в Исткрофте не бывал, верно?
— Да, я тут впервые, — кивнул Эрагон. Коренастый сторож недоверчиво покрутил головой и продолжил свой допрос:
— А у тебя тут что, родственники или друзья? Где остановишься-то?
— Нет тут у меня никого.
— Так зачем же ты в Исткрофт явился?