Бро
Шрифт:
— А нам куда? — вытолкнула Аленка, жадно оглядываясь, вбирая глазами каждую мелочь.
— В метро. Тут рядом…
— Метро… — восторженно пискнула девушка.
На станции «Курская» народу было мало, еще не понаехали, а меня просто умилили старые турникеты — я их разве что в кино видел.
Сунул в щелку пятикопеечную монету, и Алена, ойкнув, проскочила. Еще один пятак — и юркнул я сам, с замиранием ожидая удар по коленкам. Кто их знает, эти суровые механизмы…
Эскалатор стёк под землю, вынося нас на платформу, и вскоре из туннеля подуло теплым воздухом,
Поезд старого дизайна подходил станции куда лучше, чем навороченные составы в будущем. Добротная классика пятидесятых ложилась без зазоров в убранство подземного дворца, сочетаясь с лепниной, мозаиками, бронзовым литьем.
— Осторожно, двери закрываются, — произнес ламповый женский голос. — Следующая станция — «Проспект Мира».
— Здорово… — Алена откинулась на спинку дивана, и прильнула ко мне. — Москвичи совершенно не понимают, где живут! Они привыкли к чудесному!
Поезд канул во тьму туннеля, а я молча погладил руку подруги. Обитатели столицы не ведают, где живут. В их родном городе не обязательно даже ходить по музеям и театрам, достаточно просто слоняться по улицам, любуясь домами, выискивая в толпе и находя массу приятных лиц. Праздник, который всегда с тобой! Неужто его можно обесцветить до скучного будня?
Пересев на «Проспекте Мира» с кольцевой, мы доехали до «Площади Ногина», и вышли. Громада гостиницы «Россия» подавляла, и в то же время возвышала — ведь мы будем здесь жить! Целую неделю!
Я получал огромное удовольствие, водя Аленку по Москве. Мы прогулялись по всему проспекту Калинина, и вернулись обратно по Арбату. Доехали до «Маяковской» — и спустились по улице Горького. Пересекли Красную площадь, еле доковыляв до гостиницы. Лифт поднял нас на нужный этаж, и вот за нами закрылась дверь.
— О-ох! — Алена упала на кровать, раскидывая руки. — Ну, я и находила-ась…
— Всё, завтра никуда, — сказал я с нарочитым сочувствием.
— Фигушки! Я на ВДНХ хочу! И в Мавзолей! И в Третьяковку! И…
— Ладно, ладно! — капитулировал я. — Иди мойся… В ресторан пойдем?
— Да ну… — задержалась девушка в дверях ванной. — Мама там столько всего насовала — на три дня хватит! Надо съесть, а то пропадет.
Я усмехнулся — вероятная теща подкармливает кандидата в зятья. Торит путь к сердцу…
…Розовая, распаренная, Аленка выползла полчаса спустя, зябко кутаясь в махровый халат и вставая на носочки.
— Твоя очередь! — еле выговорила она, пальцами растряхивая «сэссун». — Марик! Свет включи, а то темно…
— Бу-сде!
Душ мне сил не придал, но омыл и расслабил. Подумав, я обернул чресла банным полотенцем.
Свет в комнате снова угас, зато в широкое окно лезли закатные краски. Вид из номера открывался державный — Красная площадь, Кремль…
Впрочем, я не замечал достопримечательности. Моим вниманием завладела девушка — Алена стояла у подоконника, обсыхая без сброшенного халатика.
— Давай, потом поедим? — невинно предложила Аленка, и сдвинула мои ладони на груди, скользившие под пальцами атласной гладью. — Целуй меня…
— А куда? — шепнул я.
— Сюда… И сюда… Везде, везде…
Четверг, 4 мая. Раннее утро
Москва, улица Кировская
Я встал пораньше, и оставил Аленку досыпать. Девчонка до того уморилась, что всю ночь продрыхла, изменив обычной своей неутомимости.
Май вступал в права наследования, и радовал свежестью, а не зябким, сырым холодком. Еще не лето, до ночной теплыни дожить надо, но мне и так хорошо.
Чтобы быстрей обернуться, проехал пару остановок на автобусе, и вышел на Кировской. Тут, в одном из узеньких переулков, я снимал комнату — давно уже, еще когда учился на первом курсе — в общаге не позанимаешься. И тот самый дом избежал капремонтов и перестроек — полтора века простоял, и еще столько же простоит.
Войдя в гулкое парадное, поднялся на последний, третий этаж, шагая через две ступеньки. За дверьми — тишина…
На цыпочках я взбежал по узкой лесенке к неприметной двери.
«Открыто!»
Перешагнув высокий порог, очутился на чердаке. Вход сюда не запирали — бесполезно. Жильцы упорно прорывались на «четвертый» этаж, чтобы развешивать белье на веревках между стропил. Вон, сохнут чьи-то простыни и пододеяльники…
Лучи солнца протыкали полумрак, высвечивая дощатые мостки и шуршащий завал шлака. Когда я впервые проник сюда, то был разочарован — дореволюционные клады тут точно не отроешь, керамзит засыпался уже после войны.
Да и я не буду зарывать… Пройдя до громадной печной трубы, ощупал, пошатал кладку. Выложена плотно, прадеды строить умели. Но время не щадит ничье искусство… Вот!
Поскрипывая и шурша, кирпич с угла поддавался пальцам. Ага… Да он еще и треснул… Замечательно…
Доломав стройматериал, я упрятал в крошечную нишу «капсулу времени» и заложил ее половинкой кирпича. Остаток в керамзит, а швы…
Я размял оконную замазку, похожую на серый пластилин, и заделал щели. Надеюсь, мой биоматериал никто не тронет пятьдесят пять лет…
Тот же день, позже
Москва, улица Разина
— Ты где был?
— Да вот… — вздохнул я с притворной грустью. — Искал тепла и ласки…
— Нашел? — в девичьем голосе зазвучала угроза.
— Не-а.
— Ну, тогда ладно…
Алена сбросила одеяло, и закинула руки за голову, делая вид, что рассеянно озирает потолок. Мог ли я упустить минутки человечьего счастья? Ответ отрицательный…